Онлайн книга «Искушение Дэвида Армитажа»
— Можно войти? — неуверенно спросила она. — Ты ведь здесь работаешь. Почему ты не можешь войти? — Дэвид… мистер Армитаж… — Давай остановимся на Дэвид. И я рад, что они все-таки не вышвырнули тебя. — Мне удалось остаться в последнюю минуту, потому что уволилась одна из ассистенток. Но, Дэвид, ты когда-нибудь простишь меня за то, как я… — Это было тогда, то есть вчера. А сейчас у нас сегодня. И я бы не отказался от двойного кофе. Все, как было раньше. В списке позвонивших особо выделялись двое: Салли Бирмингем и Бобби Барра. Салли звонила один раз в конце предыдущей недели. Бобби звонил по два раза в день последние четыре дня. По словам Дженнифер, он просто умолял ее дать ему мой домашний телефон. «Скажите ему, что у меня хорошие новости», — прочитала она записанную в блокноте фразу. Почему-то мне показалось, что за всем этим стоит Флек. И я целую неделю отказывался отвечать на звонки своего бывшего приятеля, чтобы показать, что меня не так легко завоевать. Но конце концов я капитулировал. — Ладно, — кивнул я Дженнифер, когда она сообщила, что Бобби звонит уже третий раз за последний день, — соедини его со мной. Не успел я поздороваться, как Бобби понесло: — Умеешь же ты заставить человека помучиться! — Кто бы говорил. — Слушай, ты же, как последний поц, пошел вразнос… — А разве не ты сказал мне, что никогда больше не захочешь иметь со мной дело? Почему бы нам с тобой не послать друг друга к чертям собачьим и не покончить на этом? — Нет, вы только послушайте, какой крутой! Снова на вершине и снова относится к маленьким людям как к какашкам. — Ничего подобного, Бобби. Несмотря на то, что ты прилипчивый двуличный коротышка и кусок дерьма. — Ну вот, а я-то собирался сообщить тебе хорошие новости. — Я не оставлял у тебя никаких денег, Бобби. Когда я закрыл счет… — Ты забыл про десять тысяч долларов. — Не пори чушь. — Дэвид, скажу еще раз: ты забыл про десять тысяч долларов. Теперь дошло? — Угу. И что случилось с этими забытыми, как ты говоришь, штуками? — Я купил тебе немного акций в венесуэльском ситкоме, и, надо же, их стоимость выросла в пятьдесят раз… — Зачем ты мне рассказываешь эту абсурдную историю? — Никакую не абсурдную. Теперь у тебя на счету в компании «Барра и партнеры» пятьсот тысяч долларов. Я уже собрался отдать распоряжение, чтобы мои люди сегодня же отправили тебе и твоему финансовому менеджеру официальный отчет. — И ты ждешь, что я в это поверю? — Эти гребаные деньги на твоем счету, Дэвид. — В это я верю. Но вранье про венесуэльские акции? Неужели ты не мог придумать что-нибудь получше? Пауза. Затем: — Разве важно, как деньги попали на твой счет? — Я только хочу, чтобы ты признался… — В чем? — Что он велел тебе меня подставить. — Кто такой он? — Ты точно знаешь, кого я имею в виду. — Я не веду разговоры о других клиентах. — Он не клиент. Он — Господь Бог… — Иногда и бог бывает добрым. Так что кончай богохульствовать… особенно если речь идет о боге, который платит тебе двенадцать миллионов долларов за четыре старых сценария. Признайся, они валялись у тебя в шкафу среди грязных носков. А пока суть да дело, поблагодари меня за то, что мне удалось сделать тебя богаче на двести пятьдесят тысяч долларов. Учти, когда все рухнуло, ты остался без гроша. Я вздохнул: — Ну что я могу сказать? Ты гений, Бобби. — Я приму это за комплемент. И что ты прикажешь мне делать с этим баблом? — Ты спрашиваешь, хочу ли я, чтобы ты их инвестировал от моего имени? — Вот именно. — А почему ты решил, что я хочу оставить тебя моим брокером? — Потому что ты знаешь, что я всегда зарабатывал для тебя неплохие деньги. Я немного подумал. — Знаешь, после выплат Элисон и расчетов с налоговой у меня останутся миллионов шесть, с которыми можно поиграть. — Я тоже умею считать. — Допустим, я бы хотел взять эти шесть миллионов плюс те пятьсот тысяч, которые ты для меня заработал, и вложить все это в трастовый фонд… — Мы определенно занимаемся такими фондами. Конечно, это не самый эротичный тип инвестирования… — Но деньги из такого фонда нельзя перевести, допустим, в индонезийские акции? Теперь настала его очередь глубоко вздохнуть. Но он все же сказал: — Если ты имеешь в виду надежные акции с железобетонной стабильностью, то это делается легко. — Именно это мне подойдет. Ультранадежные. Железобетонные. И они будут принадлежать Кейтлин Армитаж. — Мило, — сказал Бобби. — Одобряю. — Ну, благодарю покорно. И кстати, поблагодари за меня Флека. — Я этого не слышал. — Только не говори мне, что ты глохнешь. — Разве ты заметил? Да, мы все разваливаемся на части. Наверное, это и называется жизнь. Именно поэтому, друг мой, лучше всегда смотреть на ситуацию с юмором, особенно когда все идет наперекосяк. — О, да ты еще и философ. Как же я по тебе скучал, Бобби. — Взаимно, Дэвид… Пообедаем на следующей неделе? — Думаю, избежать этого не удастся. Однако звонков Салли я старательно избегал. Хотя она не была такой настырной, как Бобби, но ее имя регулярно появлялось в списке входящих. Через три недели после моего возвращения на работу я получил письмо, написанное на фирменной бумаге «Фокс»: «Дорогой Дэвид! Я всего лишь хочу сказать, как я рада твоему возвращению в бизнес после этой грязной кампании, затеянной Тео Макколлом. Ты же один из самых талантливых сценаристов, и то, что произошло с тобой, может вызвать только возмущение. От имени всех на нашей студии поздравляю тебя с победой над противником. Иногда и хорошие парни выигрывают. Также я хотела сообщить тебе, что «Фокс Телевижн» кране заинтересована в развитии идеи комического сериала «Давай обсудим», о котором мы с тобой говорили в прежние времена. Если позволит твое расписание, было бы приятно встретиться за ланчем и все обсудить. Надеюсь на быстрый ответ. С наилучшими пожеланиями, Салли. P. S. В телевизионной программе «Сегодня» ты был просто великолепен!» Я не знал, хотела ли Салли таким образом извиниться. Или это был тонко завуалированный намек на возможность продолжения отношений (еще бы, ведь я был снова кредитоспособен!). А может, она изображает из себя ретивого телевизионного работника, разыскивающего так называемые таланты. Но мне не интересно было выяснять это. Я не хотел быть ни грубым, ни торжествующим, да и особого повода для торжества не было. Поэтому я сел и на официальной бумаге нашей студии написал следующую деловую записку: |