Онлайн книга «Перевозбуждение примитивной личности»
|
– Приехали! – объявил Костя. Дом и вправду был старый, даже ветхий, но старания хозяина привести его в божеский вид были заметны. – Вот мое владение! Не слишком шикарно, да? Зато смотри, какой сад. Мне все талдычат – снеси, построй новый дом, а мне не хочется, я этот люблю… – Ты такой верный человек? – Да, по сути, я очень верный… – За этим должно последовать какое-то но? – Пожалуй! – рассмеялся он. – Не можешь хранить верность женщине? – Просто еще не встретил ни одной, которая бы этого стоила. – Ну и соблазнов наверняка куча? – И соблазнов, – кивнул он. – Слушай, Шадрина, да чего же мне с тобой легко… А раньше, наоборот, было так трудно… – Это потому что раньше ты был в меня влюблен, а теперь просто встретил школьную подругу… И потом, нам вроде как ничего друг от друга не надо… – Фигня! – То есть? – Мне лично от тебя много надо! Надеюсь, и тебе… – А картошка у тебя есть? На данный момент мне от тебя нужна только печеная картошка. – Понял. Картошка есть, костер сейчас разожгу. Он внимательно на меня посмотрел. И засмеялся: – Не ври, Шадрина, ты врать никогда не умела, у тебя сразу уши краснеют, так что зря так коротко постриглась. – Не выдумывай! – я невольно схватилась за ухо. – Умная, умная, а попалась! – Так есть картошка или нет? – Конечно есть, более того, видишь этот ящик? – Ну, вижу. – Сам сделал специально, чтобы печь картошку, в нем она получается охренительно вкусная и негрязная. Я сейчас! Он принес с терраски складное креслице. – Садись, я все сам сделаю. И вот возьми, намажься, а то комары… – Спасибо, но давай лучше я тебе помогу! – Не надо, я в два счета! Он опять убежал и принес мне старенький плед. – Хочешь чего-нибудь выпить в качестве аперитива? – Нет, спасибо. Он быстро и ловко разжег костер. – Динка, только имей в виду, картошка еще не скоро будет, может, съешь пока бутерброд, а? – А с чем? – Увидишь! Через несколько минут он вернулся с большой тарелкой, на которой лежал наломанный лаваш, горка зелени и какие-то толстые золотые неровные колбаски. – Что это? – Армянский копченый сыр. Я попробовала. Это было очень вкусно. И лаваш свежий. – Костя, создается впечатление, что ты готовился к моему приезду, – засмеялась я. – Просто надеялся, что согласишься приехать, вот по дороге к тебе и заскочил на рынок. Вкусно, правда? – Очень, – ответила я с полным ртом. Мы сидели друг против друга, ели лаваш с сыром и хохотали, вспоминая школьные шалости и глупости. – А помнишь, Шадрина, в твое дежурство Вовка Марков перед немецким доску мылом намазал. Мы думали, на ней нельзя будет писать… – Еще бы не помнить! Писать-то наш немец все написал, а стереть – фигушки. И в отместку заставил меня стирать… Я чуть не плакала… – Ты вообще плакса была жуткая… – Не ври, Иванишин! Когда дрова прогорели, Костя закопал ящик с картошкой в золу. – И что теперь? – Минут через сорок будет потрясающая картошка. А я сейчас соображу что-нибудь к ней… Он опять ушел. Было еще совсем светло, но по-вечернему свежо. Я укрылась пледом и не заметила, как уснула. Проснулась от взгляда. Передо мной на корточках сидел Костя и смотрел. В его светло-зеленых глазах мне почудились какие-то бездны. Как ни пошло это звучит, в них можно было утонуть. Казалось, этот взгляд проникает до самой печенки. – Костя, перестань так на меня смотреть! Он не пошевелился, не моргнул глазом. – Костя, ты что? – Шадрина, я в тебя влюбился! – Вот новости! – попыталась улыбнуться я, а у самой в горле пересохло. – Я в тебя сейчас, когда ты тут так беззастенчиво дрыхла, влюбился заново. Не в ту воображалу, а в эту женщину с прошлым. У тебя большое прошлое, Шадрина? – он говорил почти шепотом, и голос звучал ужасающе сексуально. Да, перед таким ни одна баба не устоит. – Еще какое, чего там только не было. Даже тюрьма. – Тюрьма? – вскинулся он. – За что? – Да одного араба кока-колой по башке шарахнула. – Что значит кока-колой? – Литровой бутылкой этой отравы. – За что? – он улыбался. Мне все-таки удалось свести разговор к шутке. Он долго хохотал, узнав о сроке моего заключения. – А что еще криминального было в твоей жизни? Подвоха в этом вопросе я не услышала. Видимо, слухи о знаменитой отравительнице не достигли его ушей. Но теперь могут достигнуть в любой момент… И я все ему рассказала. – Вот скоты! Что зависть с людьми делает… Мне тоже приходилось с этим сталкиваться, и не раз, противно до ужаса… – Ты правда ничего не знал? – Да если б я знал, я бы тут же кинулся тебя искать, предложил бы помощь… А если надо, набил бы кому-нибудь морду… Он сказал это так просто, что я не справилась с собой и разревелась. Почему такая простая мысль не пришла в голову моему отцу, бабке, когда до них дошли слухи… Эта мысль уже мелькала у меня сегодня. Костя, по сути, совсем чужой человек… «Я бы кинулся на помощь, если бы только знал…» А они знали и не кинулись. – Это еще что такое? Ты чего тут сырость разводишь, Шадрина? – Извини, это так… ерунда… – Между прочим, картошка готова. Мы ели картошку с маслом, солью и маринованными помидорами, пили водку, и вдруг, когда почти стемнело, запели соловьи. Как давно, как страшно давно я не слышала соловьев. А Костя тем временем рассказывал о себе: – Я не собирался быть актером, поступил в МВТУ, но однажды пошел с девушкой на какой-то просмотр в Дом кино. Мы сидели потом, что-то пили, вдруг ко мне подбегает какая-то заполошная тетка и спрашивает, не актер ли я. Нет, говорю, я студент МВТУ. А она начинает ломать руки, умолять меня прийти завтра на пробы для фильма о полярниках. Я чуть со смеху не помер, а она вцепилась в меня мертвой хваткой, да еще и девушка моя стала подзуживать: сходи, Костя, чем черт не шутит, вдруг звездой станешь… А тетка все нажимает: «Молодой человек, у вас лицо для экрана создано, голос богатый, такой шанс может в жизни больше не представиться…» Уговорила. Я пошел. Режиссер отнесся к моей кандидатуре весьма прохладно, но оператор заинтересовался. Фотопробы оказались классные. И я вдруг завелся. На этом заводе и кинопробы прошел. Представь себе мое удивление, когда меня утвердили на роль! Она была не главная, конечно, но все-таки. На площадке многие меня хвалили, и я решил рискнуть – подал документы в Щуку. И меня приняли! Я еще дурак был, испугался страшно, я ведь в глубине души не верил, что примут. А тут такой поворот. Отец в крик! Только что не выпорол. А мама сказала: «Котик, один эпизод, конечно, ничего не значит. И даже то, что тебя берут в училище, тоже еще не бог весть что, но когда одно и другое вместе, надо задуматься, может, это твоя стезя». И я бросил Бауманское, стал учиться в Щуке. |