Онлайн книга «Наемники смерти»
Вошедший в лабаз солдат веры приставил к голове Доцента короткий пистолет-пулемет «кедр» и требовательно спросил: – Где остальные? Остальные – то бишь Данила, Марина и Кондрат – предусмотрительно залегли за стеллажами. Данила опустил изрядно потяжелевший вещмешок и перехватил «калаш», выцеливая прихожанина. Но если сейчас выстрелить, сюда сбежится вся община… – Н-не з-з-з-наю, – с набитым ртом промычал Прянин. – Михалыч, – позвал кто-то от входа. – Тут это… Кирилл… Андрониевич… – Что – Кирилл? Опять напился и спит?! – Да не, мертвый он… У прихожанина отвисла челюсть и глаза округлились. Он опустил «кедр», и в эту же секунду Данила прыгнул на него сбоку и с размаху толкнул, ударив головой о стену. Кондрат, оценив ситуацию, метнулся к дверям, чтобы по-тихому снять второго, но опоздал. Второй успел вскрикнуть и выстрелить из двустволки. Промазал, но шуму наделал. Кондрату не оставалось ничего другого, как выстрелить в ответ из нагана. И он попал. – Шухер, – сказал уголовник, деловито обыскивая труп. – Щас сбегутся. Данила, борясь с искушением пристрелить Прянина на месте, скомандовал: – Уходим, пока не началось… Но уже началось. Как только они вчетвером выскочили из лабаза, взвыла сирена. Где-то зазвенел колокол. Паства отца Андрония просыпалась, надевала штаны, хватала оружие и бежала к лабазу. – Много их, командир, – сказал Кондрат. – У нас патронов не хватит. – К воротам, живо! – приказал Данила. Он заскочил в лабаз, пинком сбил крышку с канистры соляры, плеснул на доски, чиркнул спичкой. Соляра затлела неохотно. Пусть решают, что им дороже – припасы на зиму или месть… У ворот их уже ждали. Старенький «УАЗ Патриот», обшитый листовым железом для пущей пуленепробиваемости, перегородил выезд, а из-за машины по Даниле и его команде молча и без всяких предисловий ударили из пяти или шести стволов. Данила успел огрызнуться короткой очередью и залег. Кондрат лупанул в ответ из двустволки. И даже доцент, прихвативший «кедр», попытался было выстрелить, но не разобрался с предохранителем. Марина просто распласталась на земле, выставив перед собой вещмешок. Бойцы из-за «уазика» стреляли не метко, но так интенсивно, что даже голову поднять не получалось. «Что у них там, патронов немерено?» – удивился Астрахан, и тут же сообразил: они нас просто задерживают, пока не подтянутся основные силы. Внезапно пальба прекратилась. Раздались два одиночных выстрела – контрольных, кто-то кого-то добивал, и знакомый голос осведомился: – Ну что, бро, долго валяться собираемся? Данила вскочил. Момент глядел на него настороженно, но «грозу» держал стволом вниз. Ладно, сейчас не время для разборок… – Заводи машину, – приказал Астрахан. – Облом, бро… – развел руками Гена. – Этот бугай Кондрат шину прострелил. И запаски, как назло, нет… О, гляди, за вами уже бегут. – Тогда – вперед! Ходу! Момент, прикрываешь! – Понял тебя, бро… – ухмыльнулся тот. – Э, слушай, а где Рома? * * * «Отель» со всех сторон окружали молодые деревца, между которыми вилась утрамбованная тропка – здесь часто ночевали. Хоббит потянул на себя тяжелую дверь, сколоченную из мелких бревен, Рэмбо погладил свежие борозды, оставленные когтями. – Хренозавр порезвился, – прокомментировал Хоббит. – Молодой и мелкий. Взрослый бы вынес дверь. – А может, и вынес, – не согласился Рэмбо. – Ее потом назад поставили. – Идем уже. – Шейх, оттеснив Хоббита, шагнул в черную утробу придорожной гостиницы, которая не утратила свою функцию даже в условиях Сектора. Окна были намертво заколочены, лестница захламлена. Пришлось включать фонарь: повсюду – окурки, тряпки и гильзы, воняет бомжами. – Сюда только самые рисковые ходят, – рассуждал Хоббит. – Те, кто пытается понять. С которыми Глубь разговаривает. Ну, картинки показывает, а там понимайте как хотите… Ох ты! Стена была забрызгана бурым, словно тут кто-то взорвался изнутри. – Таки взрослый был хренозавр, – сделал вывод Рэмбо. Луч фонаря метнулся на кучу тряпья, выхватил… Что это? Ветви? Нет, не ветви – ребра торчат из развороченной грудной клетки. – Тьфу, пакость. – Хоббит отвернулся. – Такое место испортили! Шейх посветил под ноги: а вот и голова. – Паспорт искать не будешь? Хоббит засопел: – Идите вы! В соседней комнате переночуем, только дверь надо закрыть – и входную, и эту. Во избежание. Вторая комната мало отличалась от первой: гнездо из тряпья, заколоченные окна, проломленная стенка в ванную, где сохранилась разбитая душевая кабинка и унитаз, гильзы на полу, консервная банка с окурками, только трупа нет. На потолке – темные заплесневелые полосы, видимо, крыша течет. Вместе с Рэмбо заперли обе двери, сволокли отсыревшее тряпье к стене, расстелили спальник, зажгли свечку и выложили что у кого было: килька в томате, гречка с тушенкой, краюха хлеба и банка сгущенки. Небогатый, но стол. Рэмбо вынул из рюкзака и сразу же выпил банку энергетика. Вдруг мир стал зыбким, пошел волнами, начал расползаться по швам. Рэмбо перекосило, свеча зачадила, щелкая, Хоббит сдавил виски и зашевелил губами. Шейх не слышал его, но ощущал каждой клеткой организма: Всплеск. Ему казалось, что он раздувается, вот он уже не помещается в гостинице, заполняет собой лес, вбирает туман, вот движется на невнятный зов в числе прочих безликих теней… Они – это он, он – это все! Ржавые ворота, бетонный забор, знак – перечеркнутый молниями череп. Орет охранник, затыкает ладонями уши, но на погоны все равно капает кровь. Решетки на окнах – не помеха. Зовут. Надо войти. Бронированные двери – не помеха, и стены не помеха… Толчок. И вот Шейх – снова Алан Мансуров. Видит своими глазами и чувствует, как жар катится по позвоночнику. Щека печет огнем. Хоббит трясет рукой и пятится: – Извини, но если бы не врезал, пришла бы вам, командир, хана. – А что это было? – спросил Шейх, отчаянно жалея, что фляга с виски пуста. Он откуда-то знал: ни разу еще гибель не была так близка. – Всплеск очередной. А что ты видел? – Хоббит присел напротив. Шейх развел руками: – База, похожая на воинскую часть. Я был не собой, а чем-то… или кем-то. – Он смолк. – Кто-то меня звал. Нет, призывал, и я шел. Запахло табачным дымом – Рэмбо раскурил сигарету, с присвистом сплюнул. – Странно. Иногда возле самой Глуби люди уходят в летаргию. Одним открывается будущее, другие видят прошлое – свое и чужое. Но только те, кого принял Сектор. |