Онлайн книга «Пока был жив покойник»
|
– Или его, или Ирину. Но скорее всего, они действовали вместе. – Поэтому ты изначально будешь к нему предвзято относиться. И как только он это почувствует, сразу закроется. – Вы правы. Буду вести себя так, будто никого пока не подозреваю. Как вы думаете, он расскажет, что там произошло? – Интересный вопрос. Если он не виноват, то вероятность пятьдесят на пятьдесят. Либо он ничего не станет говорить, либо много чего расскажет, чтобы отвести от себя и от Ирины подозрение. Но если он не виноват, то точно что-нибудь расскажет, но только до того момента, пока ты не дашь ему понять, что подозреваешь именно его. – Понятно, – задумчиво протянул Голубев. – Будем давить на психику. – Давай поспорим, что он все расскажет, – сказал Эрик, протягивая Голубеву руку. – Давай, но я думаю, что не скажет ни слова, потому что точно виноват. Хотя, исходя из твоей теории, он может рассказать свою историю и в том случае, если это он убил Проскурина. Так что из его рассказа мы все равно не поймем, виновен он или нет. – Почему же не поймем? – удивился Эрик. – Если внимательно слушать, то можно уразуметь все, что угодно! – Если бы все было так просто, преступников ловили бы на раз, два, три… – Просто мало кто умеет слушать и видеть… – А что можно увидеть, когда человек говорит? – Выражение его лица. Если он соврал и считает, что ему поверили, то его лицо тут же расслабится. А если человек не врет, то и состояние мышц лица останется без изменений. – По-моему, это очень сложно. Нужно и слушать, и смотреть, да еще не всегда понятно, расслабился он или просто устал… – Для этого нужно изучать человеческую натуру, мой друг, – наставительно произнес Эрик. – Об этом хорошо говорить! Но когда на тебе куча дел, и нужно ее перелопатить за короткий срок, тут уже не до психологии! Остатки разума бы не потерять. – Очень жаль, что ты так скептично к этому относишься. Тебе бы поучиться немного, ты бы сразу по-другому стал относиться к своей работе. – Когда учиться-то? У нас несколько человек учатся на заочном отделении. А что толку? Два раза в год сессии по две недели. Закинут им разом в головы кучу знаний! Так что и не прожевать! В итоге никакого толку от такой учебы нет. Только для галочки, да для лишней звездочки. – А ты учись сам. Подмечай, наблюдай, присматривайся… Сначала сложно будет, а потом привыкнешь! – Нет, не для меня такая наука. Я привык действовать прямо, опираясь на факты, а не на особенности человеческой души! – Зря! Учиться никогда не поздно! Расскажи лучше, что показала экспертиза? – У меня пока нет официального заключения, но вкратце ситуация выглядит так: в машине, скорее всего, никого не было. Следов того, что Звягину кто-то помешал двигаться в обычном направлении, нет. Свидетелей аварии тоже не нашли, хотя, может быть, они и появятся потом. Мы разослали по разным СМИ просьбу озвучить информацию по аварии. Возможно, кто-то и откликнется. У меня пока возникает только один вопрос: зачем Звягину наркотики? – Может, он решил их попробовать? – В тридцать лет? В этом возрасте уже есть мозги! И травиться всякой гадостью, особенно когда у тебя все есть, нет никакого резона. – Может, поэтому он и решил познать новые ощущения? Все есть, жизнь удалась, стало скучно… – Глупости все это, – поморщился Голубев. – А может, ему эти наркотики подбросили? – Все может быть, – одобрительно кивнул Эрик. – Или он случайно где-то прихватил… – Это – скорее всего! Наркотики валяются везде, где ни попадя, в свободном доступе! Голубев нахмурился и недовольно посмотрел на Эрика, а Мариша хихикнула. – Я предлагаю разные версии, а вы смеетесь! – Алексей! Ну как наркотик можно прихватить! Он же не валяется бесхозно! У каждого грамма – свой хозяин. – Да понимаю я все! – огрызнулся Голубев. – Просто от отчаяния болтаю всякие глупости. Я ведь сам сколько раз имел дело с наркоманами и многое знаю об этом бизнесе, но здесь все так непонятно… Вернее, вроде все ясно и в то же время очень запутанно. И подозреваемая есть – но это не тот кандидат, который должен быть представлен перед судом! Нет, пора линять отсюда! Вот перейду к Мазину – и вздохну спокойно! – Чтобы уйти к Мазину, ты сначала должен вывести из-под удара его племянницу! Иначе он быстро забудет, что у него есть вакансия. – Ты прав! Что делать? Ума не приложу! – Алексей! Ты бежишь впереди паровоза. Проблемы нужно решать по мере их поступления, а не стонать из-за каждого вновь открывшегося факта! – Так ведь все факты против Ирины Михайловны. Или вы считаете по-другому? – Почему? Я думаю так же, – согласился Эрик. – Все факты против Иры и Сергея. Но это еще ничего не значит. Сначала нужно дойти до конца этого дела, а потом уже соединять все ниточки, которые у нас к тому времени будут. – Мне кажется, они уже давно соединились, – буркнул Голубев. – Каждый новый факт подтверждает мою версию. – А у меня есть некоторые сомнения… – Какие? – Об этом потом, – покачал головой сыщик, – я не привык раскрывать свои мысли раньше времени. – Мне кажется, ты специально так говоришь, – встряла Мариша, – чтобы немного вдохновить Алексея. Тебе его жаль, и ты стараешься поднять ему настроение. – Запомните, мои дорогие друзья! – четко проговорил Эрик. – Я никогда никому ничего не говорю просто так! И мне не жаль Голубева. Жалость – это недостойное мужчины чувство. Ты так же думаешь, Алексей? Голубев кивнул и ответил: – Согласен. Если бы Эрик меня пожалел, я бы чувствовал себя последним… в общем, плохо бы себя ощущал! Терпеть не могу, когда кто-то мне начинает сочувствовать. – А детей, живущих с алкоголиками, или неимущих стариков тебе тоже не жаль? – возмутилась Мариша. – Их жаль, – кивнул Эрик, – но это другое дело. Они беспомощны и нуждаются в поддержке. А здоровым, сильным мужикам типа Алексея моя жалость не нужна. Им нужна моя помощь и моя поддержка. Я прав? – Прав! – согласился тот. – И мне очень важно ваше мнение! Я начинаю надеяться, что, возможно, ситуация повернет в другую сторону и Ирина Михайловна окажется ни при чем. – А я уже ни на что не надеюсь, – пожаловалась Мариша. – Я не вижу других претендентов на роль убийцы, хотя и не верю, что это сделала Ира. Вернее, сердцем чувствую, что это не она, а умом понимаю, что больше некому. – Мариша, я тебе говорил об этом раньше и скажу сейчас, не полагайся на эмоции, расследуй дело с холодной головой. – Но это так сложно, – пожаловалась она, – и хотелось бы полагаться только на рассудок, но не получается. Чем больше думаю об этом деле, тем больше злюсь! |