Онлайн книга «Адская Кухня»
Пеллэм долго молчал. Взяв с письменного стола старый латунный ключ, он некоторое время разглядывал его, затем положил на место. — Как полиция узнала об этом счете? — Понятия не имею. — Кассир в банке опознал в Этти ту самую женщину, которая снимала наличные? — Чтобы это выяснить, мне надо будет связаться с одним человеком в управлении полиции. А пока что счет заморожен. — Все это очень плохо, да? — Да, хуже некуда. Зазвонил телефон. Старинный, с настоящим звонком, пронзительным и громким. Бейли снял трубку. Пеллэм проводил взглядом машину, медленно проехавшую мимо окна. Он снова услышал буханье басов рэп-песни. Судя по всему, в хит-парадах она занимала первую строчку. «…у него есть словечко для тебя, он замочит твоих братьев и сестер…» Музыка затихла вдали. Отвернувшись от окна, Пеллэм увидел, что Бейли застыл, рассеянно сжимая в руке трубку. Наконец, словно очнувшись, он попытался положить ее на аппарат. Ему удалось попасть на рычажки только со второй попытки. — О господи, — прошептал адвокат. — О господи… — В чем дело, Луис? Что-нибудь с Этти? — Полчаса назад в Верхнем Вест-Сайде произошел еще один пожар. — Бейли шумно вздохнул. — В страховом агентстве. Две сотрудницы погибли. Одна из них — Фло Эпштейн. Это был он, Пеллэм. Его узнали. Это был тот самый молодой парень с заправочной станции. Он снова использовал свой самодельный напалм. Сжег обеих женщин живьем. Господи Иисусе… Потрясенный Пеллэм ахнул. У него мелькнула мысль: поджигатель проследил за ним до страхового агентства. Сначала он проник к Пеллэму в квартиру и похитил видеокассеты. А затем отправился следом за ним. Вероятно, вот почему он не стал убивать Пеллэма у него в квартире. Он решил использовать его для того, чтобы найти свидетелей. «Она пробыла здесь три минуты. Когда ты занимаешься сексом, это ничто, когда рожаешь ребенка — это целая вечность.» А если ты горишь заживо… — Эпштейн подписала протокол допроса, в котором подтвердила, что опознала Этти, — продолжал Бейли. — Это можно представить в суд в качестве доказательства. А то, что она сказала вам про состряпанную фотографию — нельзя. Это лишь ваши слова, ничем не подкрепленные. Пеллэм выглянул в окно на прямоугольный пустырь, на котором еще совсем недавно стоял дом Этти, залитый ярким красноватым светом солнца, застывшего на безоблачном небе. Он почему-то подумал о том, что теперь, когда здание разрушено, солнечные лучи попадают туда, куда не проникали больше ста лет. Ему показалось, что это возрожденное сияние воздействует и на прошлое, и на настоящее, словно призраки тысяч обитателей Адской кухни, давным-давно ставшие жертвами пуль, болезней и суровой жизни, возвратились назад. — Вы хотите, чтобы Этти признала свою вину, не так ли? — спросил он адвоката. Тот кивнул. — Вы с самого начала хотели этого, разве не так? — продолжал Пеллэм. Бейли сплел пальцы. При этом его бледные запястья вылезли из-под грязных белых манжет. — Здесь, в Кухне, соглашение о признании вины [74] считается победой. — А как же невиновные? — Это не имеет никакого отношения ни к вине, ни к невиновности, черт побери. Это все равно что социальная страховка или продажа собственной крови за деньги, на которые можно купить еду или выпивку. Признать свою вину и получить меньший срок — подобные мелочи делают жизнь в Кухне чуть легче. — Если бы я не вмешался во все это, — сказал Пеллэм, — вы бы не стали тянуть время, да? И заставили бы Этти признать себя виновной? — В первые же полчаса после ареста, — подтвердил Бейли. Пеллэм кивнул. Не сказав больше ни слова, он вышел из конторы и пошел по улице. Экскаватор зачерпнул ковшом строительный мусор, оставшийся от дома Этти, — в основном, осколки каменного бульдога ручной работы, — и бесцеремонно высыпал их в стоящий рядом контейнер. «Все приходит и уходит. Так устроен мир.» Ему не оставалось ничего другого, кроме как спросить. Напрямую. Этти неуверенно вошла в комнату для свиданий центра предварительного содержания под стражей. Как только она увидела Пеллэма, ее тусклая улыбка сразу же погасла. — В чем дело, Джон? — Прищурившись, Этти посмотрела на его хмурое лицо. — Что случилось… Она осеклась. — Полиция обнаружила банковский счет. — Счет? — В банке Гарлема. Сберегательный счет, на котором лежат десять тысяч. Яростно тряхнув головой, пожилая негритянка прикоснулась к виску здоровой рукой, безымянный палец на которой был сломан много лет назад и плохо сросся. На мгновение ее лицо озарилось искренним раскаянием, но она тотчас же опомнилась и выпалила: — Я не говорила о своих сбережениях ни одной живой душе! Твою мать, как полиции удалось о них пронюхать? Теперь Этти уже была замкнутой и настороженной. — Вы никому не говорили об этом. Не заявили на суде, не предупредили поручителя. Не сказали Луису. Со стороны это выглядит очень нехорошо. — Совершенно непонятно, почему весь мир должен знать все о жизни бедной, простой женщины, — отрезала Этти. — Муж ее обобрал, дети обобрали, все только и делают, что обирают, обирают и обирают ее! Каким образом полиция разузнала о моих сбережениях? — Не знаю. Этти с горечью спросила: — И что с того, что я отложила кое-какие деньги? — Этти… — Это мое дело, черт побери, и никого кроме меня не касается. — Утверждается, что вы — или еще кто-то снял деньги со счета как раз за день до пожара. — Что? Я ничего не снимала. Этти широко раскрыла глаза, полная тревоги и гнева. — Две тысячи. Вскочив с места, пожилая женщина, хромая, описала круг по комнате, словно намереваясь вырваться на улицу в поисках пропавших денег. — Меня ограбили? Украли мои деньги? Кто-то проведал о том, что я отложила на черный день! Какой-то Иуда лишил меня всего! Эта напыщенная тирада показалась Пеллэму составленной заранее, словно Этти наперед подготовила оправдание на тот случай, если деньги будут обнаружены. Он нахмурился. Опять какие-то тайны! Чувствуя на себе взгляд потрясенной Этти, Пеллэм отвернулся и уставился в окно. У него мелькнула мысль, не обвиняет ли Этти в пропаже денег его. Не он ли тот самый Иуда? |