Онлайн книга «Повести Ангрии»
Когда мы вышли из калитки и ступили на раскаленную дорогу, я спросил сэра Уильяма, разбито ли его сердце. — Еще чего, — отвечал он. — Я и не думал терять голову. И если я когда-нибудь женюсь, мой выбор никогда не падет на Розу Заморны. Впрочем, как ни храбрился полковник, а его тщеславию был нанесен удар. Возможно, Перси вывело из себя вмешательство генерала Торнтона. Какова бы ни была причина, но с каждой минутой сэр Уильям все сильнее раздражался, брюзжал и фыркал без видимого повода. Мы не прошли и четверти мили, как он заявил, что неотложные дела требуют его присутствия, и мы попрощались. Баронет свернул на уединенную аллею, а я продолжил путь по прямой. Вторженье неизбежно, по всей Заморне страх, Но Тернер Грей взывает: «Ардсли в первых рядах!» Хартфорд своих сбирает, клан Уорнера на рысях, Но неудержимо скачет Ардсли в первых рядах! Тюрбаны вокруг Медины, Ииуй бросает в сердцах: «Тысячи хвост поджали, только Ардсли в первых рядах!» Стяги над полем боя реют на всех ветрах, Доблестный вымпел Ардсли вьется в первых рядах! Пали они, сражаясь, один за другим по прах, Некого вывести больше Ардсли в первых рядах! Скорбные трубы подъемлют плач о мертвецах, Отныне клич ангрийцев: «Ардсли в первых рядах!» Готовьте же могилы на их родных берегах, Покойтесь, павшие с честью В битве, в первых рядах! Зовите их поименно, в радости и слезах: Страна непобедима, Коль такие в первых рядах! Древние холмы Гернингтона внимали прочувствованным строкам, звуки рояля просачивались в сумеречный парк сквозь распахнутые окна. Немеркнущее сияние небес улыбалось восходу негасимой луны. И пока пламенеющий запад притворял ворота знойного летнего дня, бледные дорожки проступал и на востоке, давая проход тихой летней ночи. Не об этом ли лучезарном сиянии, бьющем в просветы между ветвями, размышляет всадник, чья фигура мелькнула на фоне деревьев? Ему недосуг оглянуться. Печали не гнетут его: путник поднимает голову, прислушивается к звукам — и улыбается смеху, летящему из окон особняка, рядом с которым он спрыгивает с коня. Генерал и леди Торнтон расположились друг против друга у окна гостиной. Предвечерний свет окутывал леди Джулию, делая ее в глазах мужа похожей на ангела. В глубине комнаты, почти в полной темноте, кто-то сидел за роялем, умудряясь музицировать и болтать одновременно. Этот голосок мог принадлежать только мисс Мур из Керкем-Лоджа, что в Хартфорде, гостье генерала Торнтона. — Генерал, — проговорила мисс Мур в ответ на какую-то добродушную шутку хозяина, — сдается мне, я окончу свои дни старой девой. — Сами виноваты, Джейн. — Но ведь никто еще не просил моей руки! — Вы слишком дерзки, слишком разборчивы, — вступила в разговор леди Джулия, — и сами отпугиваете кавалеров. — Ах нет, вы ошибаетесь! На свете есть мужчина, которого я мечтаю завоевать. — Кто же он? — Лорд Хартфорд. Я давно по нему сохну. Право, никому другому не отдала бы я руку и сердце охотнее! Однако мы танцуем, я улыбаюсь ему, исполняю перед ним прочувствованные куплеты, вкладывая в пение всю душу, а крепость и не думает сдаваться. Однажды мне почудилось: она готова пасть перед моим натиском. Лорд Хартфорд просил меня спеть еще раз песню, которую я исполнила сейчас. В тот же вечер — батюшка был в отъезде — он одолжил мне свою карету, а утром нанес визит. Как старалась я ему угодить! Пустила в ход все свои чары! Но тщетно ждала я, что вечером лорд Хартфорд явится с предложением руки и сердца. Увы, все мои усилия оказались бесплодны. — Граф Стюартвилл, — доложил слуга, и граф вошел в гостиную. — Добрый вечер, Торнтон, — произнес гость. — Вы не зажигаете свечей — предпочитаете романтический полумрак? Неужели эта чаровница в лунной вуали и есть леди Джулия? О небо, мое сердце разбито. В жизни не видел ничего более возвышенного! Торнтон, можете немедленно вызвать меня на дуэль! Граф упал в кресло, вытянул длинную стройную ногу и склонился к леди Джулии, словно влюбленный француз. — Откуда вы, Каслрей? — спросила ее милость. — Простите, любезный граф, что не употребляю ваш новый титул, но вы знаете, Каслрей, как дорого мне ваше старое имя. Сколько светлых воспоминаний о днях минувших с ним связано! — Вы о тех давних временах, когда ваша милость изволили шутливо прозвать меня обезьянкой? — Беззаботные старые дни! — вздохнула леди Джулия. — В голове лишь наряды, обеды и танцы. Ни министров, ни генералов, ни политических склок, ни дворцовых интриг! — Ваша правда, леди Джулия. В те благословенные времена я вставал в два пополудни, наряжался до четырех, до семи слонялся без дела, обедал в девять и танцевал до шести! — О да, мой дорогой лорд, таков был ваш тогдашний уклад. Но кто мог подумать, что обладатель самого модного жилета и самых неотразимых усов в Витрополе променяет светский лоск на тяготы зимней кампании, не боясь повредить в пылу сражения свой монокль! Конец фразы утонул в бравурных аккордах и прочувствованном пении: Глубок поток Цирхалы, Ившем стоит над ней. Нега последней ночи плывет В спокойной тишине. Все на копья склонились, Все спят внутри и кругом. Иным, лишь настанет новая ночь. Спать непробудным сном! Сошла роса незримо На камне стен блестит. Когда раздастся битвы гром, Что землю оросит? Трубы и литавры Победу возвестят Но кто, обернувшись, скажет: Вот лучшие лежат? Могучие герои Придут в дома отцов, Вернутся с полей кровавых: Где бросят они мертвецов? В почве неродной, На берегах чужих, Под взором Бога мучеников, Что хранит могилы святых. Допев последний куплет, мисс Мур встала. — Мне пришлось запеть, лорд Стюартвилл, ибо вы решительно меня не замечали. И не извиняйтесь, я не приму ваших отговорок! Так и знайте, вы нанесли мне смертельную обиду. Темнота вас не оправдывает. Чутье должно было подсказать вам, что я здесь. — Чутье? О нет! — воскликнул его милость. — Розу Заморны должен был выдать ее аромат. Мисс Джейн, садитесь, я принес вести, которые заставят ваше сердечко возмущенно забиться. — Что случилось? — спросила мисс Мур, усаживаясь на оттоманку рядом с графом. — Надеюсь, вы понимаете, я не примчался бы сюда на ночь глядя, не будь у меня на то достаточных оснований? |