Онлайн книга «Выжить. Терской фронт»
— Когда магазины переснаряжал последний раз? — В каком смысле? — явно не понял меня Толя. — Ясно, — вздыхаю я, — значит, запомни, минимум один раз, а лучше — дважды в месяц, магазины нужно разряжать, дать полежать примерно сутки и только потом снаряжать по новой. Иначе — слабнет пружина. Чем это чревато, пояснять надо? — Не надо, не дурак — представляю. — Молодец. Теперь, гляди сюда, — я вынимаю из подсумка свою «спарку» магазинов и кладу ее на стол рядом с его магазинами. — Разницу видишь? — Вижу, — отвечает Толя, — у тебя горловины в одну сторону, сами магазины один выше другого и что-то между ними вложено. — Снова молодец, — киваю я. — Два коробка спичек там вложены. А зачем, понял? — Нет, если честно. — Смотри, когда магазины смотаны «валетом», как у тебя, то когда один к автомату присоединен, то второй горловиной вниз смотрит. А если ты при стрельбе им в землю ткнешься? Что, думаешь, всегда время почистить будет? Это, во-первых. Можно за что-нибудь неудачно цепанувшись, патрон «потерять». Это, во-вторых. А в-третьих, при таком положении, как у меня, смена магазинов быстрее происходит, переворачивать не надо. А в бою это важно. И еще, когда сматывать будешь, горловины должны быть или на одном уровне, или у левого она должна быть выше, но не наоборот. Почему? — Если наоборот, то выступающая вверх горловина правого магазина в предохранитель упрется и опустить его не даст, — покрутив мою «спарку» в руках и даже приложив ее к автомату, отвечает Толя. — Соображаешь. — А спички-то зачем? — Ну, в случае с «семьдесят четвертыми» «АК» и «АКС» или «АКМ-АКМС» достаточно и тонкой фанерки, лишь бы зазор между магазинами был, чтоб оба присоединить можно было. А вот если у тебя «АК-103» или «АК-74М», то зазор должен быть больше, потому что на них «ласточкин хвост» [74] под оптику установлен. Вопросы? — Да нету вроде. — Ну, тогда переделай, как у меня. Приноровишься чуток, поймешь, что так намного удобнее. Изолента вон, на подоконнике лежит, а вот спички или фанеру уже сам ищи, у меня кончились. Толик согласно кивает, продолжая крутить в руках мои магазины, видимо, запоминая, как и что. — Ладно, переходим к экипировке. «Горка» есть? — Нету, — беспомощно разводит мой напарник руками. — Хреново. «Флора» в горах накроется враз, слишком ткань тонкая. И капюшона нет, и водоотталкивающие свойства никакие. Что ж ты так? — Ну, как тебе сказать… — начинает мямлить он. — Как есть, так и скажи, у напарников секретов быть не должно. — С деньгами у меня напряг, — понурив буйну голову, сознается он. — За «проводку» деньги получил, номер вперед оплатил, долги раздал, и все. Теперь «на мели» сижу… — Ясно, — я встаю со стула. — Ну, тогда собирайся, пошли. — Куда? — К Старосельцеву. Тебе надо «горку» и «РПС» взять вместо вот этого безобразия, — я двумя пальцами приподнимаю с кровати Толин «разгрузник». — А он-то чем плох? — Для нас с тобой — всем, — отрезал я. — Он годится только для поездок в колонне или для дежурства на КПП. Когда больше стоишь или на «пятой точке» сидишь, чем движешься. А вот для побегаек в горах он не подходит категорически. Вся нагрузка — на плечи и спину. И грудь сдавлена. А значит — не можешь в полную силу дышать. Недостаток кислорода приводит к быстрому уставанию. А в РПС весь груз — на поясе, грудь свободна, а нагрузка идет на ноги… — А ножные мышцы — самые сильные мышцы организма, — заканчивает за меня Толя. Похоже, не зря он «железо» тягал, кое-какая теоретическая база в голове есть. — Все верно. И есть еще один момент. Когда ты в жилете стреляешь лежа, то между тобой и поверхностью земли — магазины в кармашках, и это делает твой силуэт примерно на десять сантиметров выше. И врагу в тебя попасть легче. А подсумки РПС висят у тебя на бедрах, и когда ты лежишь, просто лежат по бокам от тебя. Так, и вообще, а ну хватит со старшими пререкаться! Подъем и за мной шагом марш! — Так я ж говорю, денег у меня нет. — У меня есть. Разбогатеешь — отдашь. Баул вон, из шкафа, прихвати, не в руках же мы оттуда покупки понесем. — Ничего не говори, ты снова на минутку, по делу, и посидеть не останешься, по лицу вижу, — говорит мне Старосельцев, едва мы переступаем порог его лавки. — Каюсь, Владимирыч, но, честное слово — никак! То одно, то другое… Кручусь, как белка в колесе. — Судя по тем страшным сказкам, что про тебя по станице бродят — больше похоже на слона в посудной лавке. Или на волка в кошаре. Ладно, — сменяет дед Тимоха гнев на милость, — чего хотел? — Стоп-стоп, Владимирыч, с этого места, пожалуйста, поподробнее. И что за «сказки»? — Ну, — морщит лоб дед Тимоха, — говорят, один безбашенный наемник добрался чуть не до Итум-Кале и грохнул тамошнего амира и два десятка его телохранителей. И два БТРа сжег. — Охренеть, дайте две! — изумленно выдыхаю я. Толик же, прислонившись спиной к дверному косяку, начинает в голос ржать, будто породистый жеребец. — Ага, — с всхлипом выдавливает из себя он, — и авианосец утопил! — Что, — осведомляется понимающим тоном Старосельцев, — сильно переврали? — Да как в том анекдоте: «Не Рабинович, а Кац, не в казино, а в домино, не миллион, а сто рублей и не выиграл, а проиграл», — отвечаю я и присоединяюсь к гогочущему напарнику. — А на самом деле что было? — интересуется любопытный старик. — На самом деле, — отсмеявшись говорю я, — добрался только чуть дальше Серженя и грохнул четырех случайно под руку подвернувшихся боевиков. Еще двоих привалил, когда в Аргун улепетывал. А помощник амира — в Ведено, и с ним еще двое вроде как подорвались на мине-ловушке, которую я оставил. Но это может быть и «дезой», хотя рвануло там знатно, три «эфки» как-никак.. — Да уж, «сарафанное радио» — штука страшная! — понимающе кивает Старосельцев. — Так что за дело у вас? — Да вот, — киваю я на разглядывающего витрину с ножами Толика, — надо РПС и «горку» подобрать на этого мальчика. — Ничего себе мальчик! — Ну, — вспоминаю я бессмертную классику, — тот, кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень. Дед Тимоха бросает на меня короткий изумленный взгляд, но вид набычившегося после моих слов Толи настолько уморителен, что не расхохотаться просто невозможно. — Да ну тебя! — вытирает выступившие слезы Тимофей Владимирович. — Значит, говоришь РПС и «горка»? |