Онлайн книга «Наемники фортуны»
— Сто ударов сердца, — хрипло ответил Илай. Альбинос хмыкнул. С ударами сердца это, конечно, хорошо… а какого сердца, левого или правого? У него–то их два, таким Альбинос уродился. Пока он предавался размышлениям, вокруг стояла тишина. Белорус на удивление всем крался очень тихо. — Поедем, что ли? — предложил Разин. — Пока этот болтун вперед нас чего не натворил. — Он умеет тихо действовать, — успокоил Туран, — если нужно. А насчет болтовни… Разин не дал договорить, поднял руку и шикнул, когда сендер подъехал к гигантскому мечу и снова оказался в тени… В темноте что–то дернулось, за разлапистой корягой завозились едва различимые фигуры. Альбинос притормозил, Разин с Тураном спрыгнули и пошли к коряге, оттуда показался Белорус, он тащил за шиворот человека. Тот хныкал и упирался. — Вот. — Рыжий отвесил пленнику пинка. — Монах! Нынче ночью, куда ни сунься, по всему Киеву монахи. — Как звать? — Разин навис над монахом. Тот был совсем молодой, с пушком на подбородке. — Ну! — Хортей я, послушник. Отпустите. — Хортей, значит… — Разин хорошо помнил разговор, который Крипта вел с посыльным в «Крещатике» перед тем, как напали люди Зиновия. — Кто тебя послал? Какое было задание? Разин взял монашка за ворот, притянул. — Говори, я ж правду от лжи легко отличу. — Крипта послал, за самоходом следить, — Хортей всхлипнул, — люди Зиновия машину на тот берег переправили. Ну, я… Не убивайте, я правду сказал. — Самоход? — оживился Белорус. — Это ж наш грузовик, это «Панч»! Точно! Разин отпустил монашка. Хортей шмыгнул носом и неохотно признал: — Ваш, точно. Я видел тебя и приятеля тваво в Лавре. И этого, — Хортей махнул рукой на Илая, сидящего в сендере. — Что с грузовиком? — подступил к пленнику Туран. — Его переправили? — На тот берег перегнали, ага. А… — Всем тихо, я буду спрашивать. — Разин покосился на Турана, перевел взгляд на Белоруса и подступил к монашку. — Слушай, Хортей. Твой напарник отправился в «Крещатик» доложить Крипте, так? Потом на «Крещатик» напали монахи Зиновия, Крипта погиб, так что в Лавру тебе возврата нет. Просекаешь? Монашек округлил глаза, шумно вздохнул, а потом вдруг расплакался, слезы потекли по худым щекам, он смахивал их рукавами и тараторил: — Я тут сидел, они самоход на левый берег перегнали, там скрылись, туда нам нельзя, заметили бы, место открытое, брат Авдюх ушел в «Крещатик», по сю пору не возвертается, я сижу один, холодно, жрать охота, в ручьях плещет чтось, чуды там живут, хищники, боязно было… А Крипта… Крипта… строго–настрого велел вызнать… и я сижу, а никто не возвертается, брат Авдюх, то есть, не возвертается… Белорус похлопал монашка по плечу и с печалью в голосе произнес: — Убит Крипта, хороший человек был. Жалко, не такой бы смертью хорошему человеку умирать, в спину застрелен. И Авдюх твой тоже, наверное, попался. Может, жив, а может, нет. Послушай, что я скажу… — Замолкни, — перебил Разин. — Слушай, Хортей, тебе имя Губерт что–нибудь говорит? — Так ведь к Губерту этот самоход и услали. Я что? Ничего не знаю, но те братья, которых Зиновий в конвой с самоходом, с ихним вот, отрядил, они промеж себя толковали — Губерту, дескать. А я не ведаю, что за Губерт такой. Разин повернулся к сидящему в сендере Альбиносу: — Помнишь, что твой Миха Ротник нам в Рязани толковал: воняет, как у Губерта на болоте? А там, на левом берегу — что, болота ведь? — Болота тама, — всхлипнул Хортей. — Опасное место, никто не ходит. Дядька мой рыбарь был, чудов ловил в ручьях, так понесла его нелегкая в те болота, не возвернулся тож. Там чуды живут большие, страшные. Давно уже на болота никто не ходит. Дядька тож зря поперся. — Никто не ходит, но самоход Губерту туда отправили? — Разин нахмурился. — Значит, какой–то заднице по имени Губерт достался «Панч», — глубокомысленно подытожил Белорус. — Но это ненадолго, затопчи меня кабан! А сколько человек с «Панчем» ушло? — Погоди, а почему ты здесь сидишь? — вступил в разговор Туран. — В этом самом месте? Хортей неуверенно оглядывал людей вокруг себя и не знал, кому отвечать. Выбрал Турана, указал в сторону русла: — Переправа здесь, по ней братья самоход увели. И еще с ними наш, орденский самоход был, с охраной, да «тевтонец». Всего десять братьев. Потом обернулся к Разину: — Не ведаю боле ничего. Отпустите меня? — И куда ж ты пойдешь, бедолага? — спросил Белорус. — В Лавру, что ли? — Не, в обитель нельзя мне, — Хортей потупился. — Если Зиновий верх взял, мне ничего доброго не светит. Сбегу, схоронюсь где… Отпустите уж, что ли? — К Баграту ступай, — подал голос Илай. — Обскажи ему, что в Киеве вышло. В Москве Баграт, али в пути на Москву, с ним сила, вождь Чемба и много воинов. Ступай, скажи Баграту о предательстве в Лавре. — Чемба? — удивился Белорус. — Это ж мутантский вождь? На Москву? Вот те на, какие дела в Пустоши творятся! Затопчи меня… И Баграт их ведет? Владыка Киевского Храма? Мутантов! — Иди, Хортей, к Баграту, — повторил Илай. — Правду скажи ему. — Если Баграт с мутантами, то не пропустят они парня, грохнут, едва он им на глаза появится, — заметил Туран. — Это же война, верно, старик? — Точно, убьют и слушать не станут, — всхлипнул монашек. — Если у него знак будет, то не грохнут, — возразил Альб, — наоборот, уберегут и к Чембе проведут короткой дорогой. Есть у тебя знак, Илай? Он обернулся на сиденье. Старый мутант потупился, потом обвел всех взглядом глубоких зеленых глаз и полез за пазуху. Вытянув мешочек с кохаром, сказал: — Возьми. Покажи любому кочевому. Сразу проси к Чембе отвести. — Да не станут его слушать, папаша, — заговорил Белорус. — Война же! Недосуг им будет кохар какой–то глядеть, ага? Да если хочешь знать… — Не глядеть, а нюхать, — прогудел Илай, к которому вернулся прежний голос. — Все, довольно. — Разин взял кохар, сунул монашку в ладонь, сдавил. — Иди на восток. Он опустил пальцы в карман своей куртки, выудил серебряную монетку. — На вот. На первое время хватит. Белорус… — Чего? — Пистолет Хортею верни. — Держи. — Ступай, — Разин заложил руки за спину. Туран встал рядом, Белорус с другой стороны. Монашек, спрятав пистолет в складках полурясы, пошел, то и дело оглядываясь, к правому берегу Днепра. Потом шаг его сделался короче, Хортей зачастил и побежал. |