Онлайн книга «Наемники фортуны»
— Про остров расскажи, — прошептал Разин, подавшись вперед. Парень посмотрел на мать с отцом, опять обернулся. — Отъедем, и расскажу. — Газуй, Музыкант, — кинул Егор, устроил оружие на коленях и махнул рукой. Когда сендер отъехал на приличное расстояние от поселка, парень попросился в кузов. Альбинос посмотрел на Разина, тот кивнул. Проводника посадили между Илаем и Белорусом. — А на бетонном острову знаете, ктось нынче живет? — начал юный обитатель болот. Белорус вопросительно глядел на него. — Плохие. Быстрым плотом туда–сюда носются. Ох, и скорая же штука, этот плот, летит прям! Болотные не трогают тех, которые на острову. Или боятся, или дружбу водят, а только не трогают, хотя и злые теперь болотные стали. Раньше боялись нашего брата, рыбарей, а теперь ох и злые. Не ходите вы на болотину, пропадете. Он оглядел сидящих по сторонам. Белорус хмыкнул. Илай вообще никак не отреагировал. — Не передумали, значится… Стало быть, плот соседский заберете, боле он никому не надобен. Хороший плот, крепкий. Только справа у вас неподходяща, вот чего! — Чего неподходяща? — удивился Белорус. — Справа, снаряжения ваша. На болоте така вот годнее, — парень постучал себя в грудь, куртка на нем зашуршала, будто накрахмаленная рубаха. — И что же это? Из чего? — Мешковина, чензиром пропитана, — охотно пояснил парень. Он, похоже, страшно гордился тем, что у него «справа» не хуже, чем у старших. — Чензир дорогущий, ух! Но батя сладил мне справу, настоящу, годну. Он снова постучал себя в грудь, быстро улыбнулся, сверкнув глазами, и серьезно сказал: — А только лучше не ходите на болотину, ну ее. Живы будете, возвертайтесь. Опасно нынче. И стреляли недавно, опять же. Батя говорит: десять стволов палили, не меньше. Возвертайтесь домой, дядьки. — Жми, Музыкант, — скомандовал Разин. Сендер взревел мотором, грязь полетела из–под колес. Ехали вдоль береговой линии, а парень стоял за спиной у Альбиноса, изредка указывая на ориентиры в болоте, чтобы с пути не сбиться. Солнце подбиралось к зениту, было жарко, вонь усиливалась. Днем грязь подсыхала, образуя корочку, колеса сендера взламывали ее, в трещины выплескивалась жижа, брызгала во все стороны, исходила паром. Вскоре добрались до соседнего поселка, который мало чем отличался от предыдущего. Двери домов стояли распахнутыми настежь, клочья тумана вплывали в них, решетки на окнах были выломаны. Сендер остановился в тени у ближайшего дома, Белорус спрыгнул в лужу и пошлепал в полумрак под помостом. По свисающему из распахнутого люка канату Тим залез внутрь, остальные следили за ним. Вскоре Белорус вышел из дома и крикнул: — Туран, поднимись, помоги! И сендер вокруг пусть объедет! Туран пролез в люк. В просторном бревенчатом сарае было тихо, сыро и пусто. Дощатые перегородки, когда–то разделявшие его на комнаты, оказались разбиты и обрушены, от мебели остались только обломки. Да и мебель–то была убогая, похоже, раньше под стеной стояли нары в два ряда, грубо сколоченные столы и стулья. Крушили их основательно и явно с какой–то целью — ни одной целой доски не осталось, ни единой скамьи. Остатки нар валялись вперемежку с клочьями отсыревшего тряпья. Тюфяки изодраны и выпотрошены, повсюду на полу солома, все почернело от сырости и уже успело заплесневеть, покрыться лишайником. В этакой сырости дома без присмотра простоят недолго — прогниют и развалятся. На стенах были потеки грязи, особенно много у дверей и окон, в пластах засохшей болотной жижи отпечатались следы широких лап. Туран разгреб ногой кучу мусора и отступил, скривившись. В грязи возились личинки, жужжали насекомые — теперь это место принадлежало им. — Знатно погромили, — заметил Тим, заглядывая в комнату. — Чтобы другие рыбари испугались. Они же сюда приходили, — Туран повернулся к приятелю. — Потому болотные крушили все подряд. Зачем звал? — Там помост, с другой стороны дома. Его бы к берегу спустить, паром подтянуть, тогда на него сендер загнать сможем. Они вышли из дома на широкий помост из жести. Белорус ткнул пальцем в плавучую платформу на понтонах с приземистым ограждением по трем сторонам. От нее к берегу тянулся канат. К платформе была привязана небольшая плоскодонка. — Тут вдвоем надо, — он топнул каблуком по помосту. — Скобы достать, чтоб лист в наклон встал. Туран прошел на другой край помоста, присев, взялся за ржавую скобу в петлях и спросил: — Готов? — Давай! Они выдернули скобы одновременно. Толстый лист с дребезгом упал, жирные брызги грязи полетели во все стороны. Зарокотал двигатель, и к дому подъехал сендер. Из него выбрался Разин; Илай и юный обитатель болот остались на заднем сиденье. Альбинос привстал, вопросительно глядя на Турана. — Давай на пониженной! — крикнул тот. — Самый малый вперед. И повернулся к Белорусу. На шее рыжего вздулись вены, рубец на скуле и шесть пупырышков по сторонам от него — следы грубых швов — набухли, по лицу струится пот. Тим выбирал канат, которым к дому была привязана плавучая платформа. — Подожди! — Туран, перепрыгнул через проем, схватился за канат. — Нава–лись! — И… раз! — подхватил Белорус. Платформа быстро пошла к дому. Когда понтоны скрежетнули о край помоста, напарники бросили канат. — А где пацан? — спросил Белорус. — Здесь он, — сказал Разин, который хмуро глядел на паром с помоста, стоя в двух шагах от Турана. — Что в поселке? — спросил тот. — Все так же. Дома в запустении, внутри все переломано, сыро и воняет. — Ага… Парень обошел Разина, перепрыгнул на плавучую платформу. Походил вдоль края, остановился и заявил: — Гоните монету, дядьки. — Ха, какой скорый, — Белорус опустился на одно колено, укоротив канат, привязал к поручню на углу помоста, затем перебрался на платформу. — Сначала расскажи, как на остров попасть, потом расчет. — Э… уговор был монету за плот. За остров еще денёг надо! — парень щерился редкими зубами. — Сколько? — Разин шагнул с помоста на платформу, и та едва заметно закачалась. — А и еще монетку. — Ну что вы там? Загонять сендер? — долетел снизу голос Альбиноса. — Подожди! — Туран обернулся. Туман у берега полностью рассеялся, но над болотом висело марево, солнце добралось до зенита и жарило нещадно. — Хорошо, — согласился наконец Разин. — Еще монету. Пойдешь с нами. Тут пацан перестал щуриться и улыбаться. |