Книга Высокий блондин на белой лошади, страница 25 – Наталья Андреева

Я держала паузу, а следователь ждал.

– О чем вы столь напряженно размышляете, Диана Сергеевна? – спросил наконец он.

– О Штирлице, – все-таки ляпнула я. И тут же прикусила язычок. Как бы не проболтаться! А то он обо всем догадается!

– Простите?

– У меня ассоциативное мышление.

– Ага! История с чемоданом радистки Кэт!

Нет, Кривая была права! Этот человек свое дело знал! Это был поистине достойный противник! Он умел читать мысли подследственных, потому что сказал:

– Допустим, что ночью, за романтическим ужином вы резали торт. Этим самым ножом. Но как в таком случае он попал к вам в квартиру? А? Вы что, прихватили его с собой?

Вот оно! Он меня поймал! Значит, он умнее! Пора сдаваться.

– Это было бы глупо, – вздохнула я. – Закончить романтическое свидание тем, что стащить из квартиры, где оно состоялось, нож. Это все равно, что признать его орудием убийства. А может, я страдаю клептоманией?

– Не страдаете?

– О нет! И я не помню, как убивала блондина, но зато совершенно точно помню, что ничего из той квартиры не брала. Кроме себя самой, разумеется.

– Итак?

– В смысле?

– Вы обещали признаться, если я докажу, что ваша история – вранье. От первого до последнего слова.

– Так не доказали же. О ноже я и сама догадывалась.

– Хорошо. Вы меня вынуждаете.

Он вновь открыл папку. Уголовное дело. Я уже не ждала ничего хорошего. Еще один кролик?

– Вот показания Соколенко Андрея Николаевича. Ознакомьтесь.

Я не сразу сообразила, что Соколенко – это мой обожаемый шеф. Руки мои дрожали, когда я брала листок. А потом буквы поплыли перед глазами. Это было предательство. В которое я не верила. Не могла проверить.

– Простите, Герман Осипович. Можно мне… воды…

«А почему бы нам всем троим не пойти на кухню и не попить чаю?» Я беспомощно огляделась. В комнате не было третьего, и фраза в данном случае была неуместна. А жаль. Она бы меня выручила.

– Простите… в горле пересохло. – Я судорожно вцепилась в протянутый стакан. Вода мне не помогла. Я пила, но буквы по-прежнему расплывались. Это был удар. И я сказала: – Не могли бы вы сами… Что он сказал? Андрей Николаевич?

– Хорошо, – охотно сказал следователь, и, перегнувшись через стол, забрал у меня листок. – Я вам зачитаю.

– Меня устроит свободный пересказ, – вяло заметила я.

– Ваш шеф, Соколенко Андрей Николаевич показал, что в пятницу он действительно вернулся из Гонконга. Раньше, чем планировалось. Потому что пообещал жене провести выходные с семьей, а потом вновь вылететь в Гонконг. Вот поэтому-то он и вернулся. А вовсе не потому, что, как вы утверждаете, у него были важные договоры, которые надо было срочно подготовить и отправить партнерам.

Начало было многообещающее. Значит, у меня не только амнезия, но в довершение всего я страдаю галлюцинациями. Договоров, о которых я упоминала, не существовало и в помине! Я невольно напряглась. Он же продолжал:

– Соколенко позвонил жене, с которой у него, кстати сказать, прекрасные отношения. – При этих словах Герман Осипович заглянул мне прямо в глаза. Ушат холодной воды на голову. – Он сказал жене, что договоренность в силе. В аэропорту взял такси и поехал домой. В восемь часов вечера господин Соколенко был уже дома. Они с женой побеседовали о том о сем, вместе провели ночь, а утром, как и было заранее обговорено, отправились на дачу. По пути заехали за дочерью, которая гостила у бабушки.

– Почему ж она гостила у бабушки? – усмехнулась я.

– Потому что им хотелось побыть вдвоем. Вы меня понимаете? Госпожа Соколенко после звонка мужа отвезла дочь к своей матери и стала ждать любимого супруга.

– Какая чушь! Они давно уже друг друга не любят! Побыть вдвоем! Ха-ха! Нет, вы только послушайте!

– Диана Сергеевна, успокойтесь.

– Да я спокойна, как удав! Потому что это ложь! От первого до последнего слова ложь! Он был со мной! Он приехал ко мне! Прямо из аэропорта!

– У нас есть показания шофера, – вздохнул следователь. – Господин Соколенко припомнил машину, на которой ехал из аэропорта. Мы нашли водителя и взяли у него показания. Тот утверждает, что отвез пассажира домой. И назвал адрес, куда его отвез. Память водительская, профессиональная. Господин Соколенко приехал к жене и до утра из дома не выходил. Я думаю, им было чем заняться. Вы ведь сами сказали, что жена вашего шефа – красавица. А теперь подумайте и ответьте честно: какая история кажется вам более правдоподобной? Вариант сказки «Золушка» о бедной секретарше, окрутившей шефа, либо же крепкая семья, ячейка общества, образец для подражания?

– Если честно… Отбросив эмоции…

– Именно. Отбросив эмоции.

– Ваша. То есть, его.

– Вот видите!

– Но правда-то моя!

– А доказательства? Единственный ваш свидетель – это Соколенко. А он все, что вы рассказали, не подтвердил.

– Я хочу посмотреть ему в глаза, – заявила я. – Пусть он мне это скажет.

– А вот это пожалуйста, – охотно сказал Герман Осипович. – Как только Андрей Николаевич узнал, в какое незавидное положение попала одна из его сотрудниц, он проявил живейшее участие. Это и в самом деле благородный человек. Здесь вы были правы, Диана Сергеевна. Я не смел настаивать на очной ставке. Не было оснований. Но он сказал, что очень хочет с вами побеседовать. Причем в моем присутствии. И вообще Андрей Николаевич дал вам отличные рекомендации. Отзывался о вас с уважением, как о грамотном, ценном сотруднике, на которого он может целиком и полностью положиться.

– Еще бы!

– Диана Сергеевна, вы должны понять, что игра окончена, – твердо сказал следователь. – Зачем мучить себя и меня? Тем более человека, которого вы, по вашим же словам, любите? Или вы хотите поссорить его с женой?

– Где он?

– Дожидается, когда его позовут.

– Хорошо. Зовите. Я хочу его видеть.

Мне и в самом деле хотелось посмотреть ему в глаза. Предавать заочно – это одно. А ты посмотри-ка в глаза человеку, которого своими руками хочешь упрятать в тюрьму!

Понимаете, я любила. А влюбленным свойственно идеализировать предмет обожания. Я искренне верила, что тот, кто стал для меня всем, – лучший из живущих на земле мужчин.

Что он не способен на поступок подлый и недостойный.

Я собиралась с силами, чтобы бросить на него уничижительный взгляд. Увы! Не отрепетированный! В такой ситуации мне еще бывать не приходилось. Когда открылась дверь и он вошел, мизансцена была следующая. Я сидела, Герман Осипович стоял, опершись рукою о край столешницы, лампа светила, что касается папки с уголовным делом, она была открыта. Вот так мы все и замерли. Минут на десять. Произведя необходимые арифметические действия, вы поймете, что пауза длилась несколько секунд.