Онлайн книга «Сердце не обманет, сердце не предаст»
|
Люба одарила его недобрым взглядом и вскочила, но сразу же покачнулась на мягких матах, оступилась, чуть не упала. Роман поддержал ее. – Да иди ты!.. Тоже мне, учитель нашелся! Молокосос! Что ты понимаешь в жизни? С чего ты взял, что разбираешься в людях?! По какому праву меня судишь?! – Не сужу, Люба… Только хотел… Роман собирался сказать «помочь». Но не закончил предложение. Действительно, его юный возраст в глазах тех, кто старше, выглядит почти как недостаток, если не сказать – как инвалидность… Он фразу так и не закончил. Люба продолжила: – Тебя все любят, верно? Ты красивый, к тому же такой очаровашка, прямо хоть в кино… – Меня не все любят, – перебил ее Роман. – Меня в детстве ненавидел мой отец. Вернее… – Алексей Андреевич? Тебя ненавидел? Ладно врать-то! – …вернее, тот человек, которого я считал своим отцом. Он меня ненавидел, и я стал ненавидеть всех. И… сделал… сделал зло… Мне самому страшно вспоминать, что я сделал. – А почему тебя ненавидел тот, кого ты считал отцом? …Они еще долго говорили с Любой и расстались почти друзьями. Олегу с Катей принесли напитки и еду – очень вкусную, надо заметить. Но разговор не клеился. Приняв судьбоносное решение сделаться стервой, Катя вдруг замкнулась: она не представляла, как себя вести, чтобы соответствовать этому образу. Да и зачем? Ради чего? Что она хочет доказать, кому? Какие глупые, пустые, ненужные мысли. Миша умер, а она… Ее подхватила волна стыда. Катя прижала холодный стакан с водой ко лбу. Олег посмотрел на нее сочувственно. И заговорил о Мише – то ли иной темы не нашел, то ли считал, что его сестра именно в ней нуждается. Он, конечно, не понимал, что с Катей творится, да она и сама с трудом понимала. Когда от тебя уходят близкие люди – в другую, новую для них жизнь, где тебе нет места, или в смерть… то ты не о них на самом деле горюешь: им ведь не плохо, они не страдают! Страдаешь – ты. Пропасть разверзлась именно в твоей душе, и это ты летишь в нее с утра до ночи и с ночи до утра, наяву и в кошмарах. Это тебе больно, не им! И почему должно было так случиться, что и брат, и мужчина, которого она любила, которого мыслила рядом с собой на многие годы вперед, бросили ее почти одновременно? Оставив ей лишь больное дыхание одиночества? И гадкий привкус предательства? Неожиданно она вспомнила версию самоубийства, озвученную Любой. Нет, о нет – Миша не мог покончить с собой! И у нее, у Кати, есть одно очень веское доказательство: самоубийством он бы предал ее, сестру. Он бы поступил подло, как Арно. А это – невозможно! – …Миша считал, что есть только понятия добра и зла – два ориентира в жизни, два полюса, влияющих на магнитное поле души, – говорил тем временем Олег, – но нет плохих и хороших людей. В них все намешано, и его задача была помочь доброму в душе человека. Я даже как-то сказал ему: «А не принимаешь ли ты, часом, себя за бога?» Олег засмеялся, но Катя, погруженная в свои мысли и слушавшая вполуха, даже не улыбнулась. – За бога? Он бросил на нее понимающий взгляд и, помолчав, продолжил: – Я им восхищался, Катя. Сам бы я так не смог. Миша любил людей, каждого человека, и никого не оценивал. Не оценивал – потому и не судил. Люди не могут без оценок – они соперничают во всем, они отталкиваются от тех, кого классифицируют ниже себя, чтобы взобраться повыше, все время оглядываясь вниз: далеко ли я ушел? Но разве можно любить того, в кого упираешься каблуками? Это ведь уже не человек, это подставка, ступенька… Катя рассеянно слушала и пила коньяк. Она узнавала слова брата, даже его интонации, и ей было горько. – Он собирался написать книгу, вы знаете? – продолжал Олег. – Жаль, не успел. Он делал много записей, анализировал каждую свою встречу, заглядывал в каждую душу. Материала накопилось столько, что на несколько томов набралось бы. Я не был его близким другом, но как-то он мне дал почитать свои комментарии. Знаете, Катя, я далек от психологии – я веб-дизайнер, но проглотил их, как детектив! Поразительно, как Миша умел… – А кто был его близким другом? – вдруг очнулась она. – Никто. Михаил ни с кем близко не сходился, ни с мужчинами, ни с женщинами. Наверное, был слишком занят своей работой… Любил ее больше всего. Он из племени подвижников. – А Люба? – Жалел ее. Просто жалел, и всё. Она хорошая девчонка, но ей не очень повезло в жизни… Давайте возьмем еще коньяку? Катя согласилась. Она немного расслабилась, коньяк мягко разогревал кровь, было тепло, и казалось, ее боль, словно хрупкую елочную игрушку, замотали в мягкую вату и бережно положили в коробку. Коробка эта не замедлит открыться, когда Катя окажется наедине с собой, но сейчас она была рада этой анестезийной передышке. Она попросила рассказать еще о брате, и Олег продолжил свой монолог, который она по-прежнему едва слушала, ловя лишь иллюзорное ощущение присутствия Миши. При всей своей зыбкости, оно давало ее душе хоть какое-то утешение… Словно она получила возможность с ним попрощаться перед тем, как он окончательно уйдет в небытие. Вот он сидит совсем рядом, обнимает за плечи, как бывало в детстве, и его родной голос звучит почти наяву… – Вы спите, похоже? – Я? Катя открыла глаза и с удивлением осмотрелась. Ах да, это Олег… А Миша? Где он?! А он умер. Это значит: больше никогда не придет. И не обнимет. И голоса его она никогда больше не услышит. Хотелось заорать. Что-нибудь сломать, разбить. – Прошлой ночью я спала всего лишь один час… В самолете, – проговорила она, тряхнув головой, прогоняя наваждение. – Пойдемте, я вас провожу. – Я сама доеду, спасибо. – Не доедете. Бессонная ночь и две рюмки коньяку. Пойдемте, пойдемте, не спорьте. Он подал ей руку, помогая встать, и Катя, пошатнувшись, поняла, что Олег прав: бессонная ночь и две рюмки коньяку плохо сочетаются. Олег вел ее к выходу, невесомо поддерживая за плечи, и Кате снова казалось, что ее обнимает брат… В такси она заснула, и снился ей Арно. Он наматывал ее волосы на палец и нежно говорил голосом Миши: «Прости, Катёнок, что не успел научить тебя разбираться в людях. Но ты сумеешь, ведь это несложно, нужно только слушать, как они говорят, и смотреть, как двигаются при этом их лицо, руки…» Она проснулась в слезах. Такси стояло у подъезда. У дверей Мишиной квартиры Олег замешкался, затоптался, не зная, войти ли вслед за девушкой и помочь – она ведь едва держалась на ногах – или сразу откланяться. Однако Катя, воткнув ключ в замочную скважину, вдруг резко обернулась к нему: – Олег, спасибо вам за этот вечер… И за то, что рассказали мне о брате. Но теперь уходите. |