Онлайн книга «И нет мне прощения»
|
Алексей ушел от Веры почти успокоенный. Он чувствовал: она не ошиблась. Стало быть, теперь нужно нащупать в окружении Аиды человека, подходящего под данное определение! В Серегином досье наличествовали протоколы допросов двух ближайших подруг Аиды. Обе клялись, что ничего не знали об отношениях Аиды с каким бы то ни было «левым» мужчиной… Но Кис решил, что стоит их заново расспросить. Люди ментов обычно не любят, – отсюда и шанс, что скажут частному детективу то, что не сказали полиции… Собственно, это одна из причин, по которой Громов привлек его к делу… Но это все уже завтра. День перетек в вечер, и Алексей заторопился домой, чтобы поужинать с Сашей, пораньше лечь и завтра с утра отвезти семью в аэропорт. Малыши уже спали, но Александра ждала его. Как у них повелось, он рассказал жене в общих чертах о новом и срочном деле. – Надо же! – отозвалась Саша. – А мне Манон как раз звонила… Она вкратце обрисовала суть их переговоров и не состоявшееся сегодня свидание. – А она ничего такого… – Нет, Алеш, ничего такого. О сестре вчера не было сказано ни слова, а сегодня она только сообщила о смерти Аиды… Алеш, может, мне остаться? Попробую тебе помочь… – Сашка… – Что? – А дети как же? Им надо на солнышко, на море… – Да, – согласилась Александра, – ты прав. Если что, звони мне на мобильный, я и с пляжа нарою для тебя нужную информацию! – В песочке, – хмыкнул Алексей. Александра улыбнулась, поднялась, поцеловала мужа в шею. – Завтра рано вставать… – А мы еще должны хорошенько попрощаться перед разлукой! – весело вскочил Алексей. И, обняв жену за талию, увлек ее в спальню. К вечеру Манон так устала от родительской скорби, – свою она даже выказать не посмела, дабы не преумножить их страдания, – что экстренно покинула их квартиру, сославшись на страшную головную боль. Вернулась она к себе опустошенная. Ни слез, ни слов у нее не осталось. Растерянно остановившись посреди своей гостиной, она подхватила котенка на руки и прошептала в бархатное ушко: «Осиротели мы с тобой, Цезарь, осиротели…» Потом, не зная, куда деться от боли, как с ней справиться, она села за свою последнюю рецензию и теперь нещадно правила ее. «Черный юмор» был хорош до тех пор, пока она не знала, что такое смерть. Но теперь все изменилось. Понимание вещей изменилось. И она писала новые, дотоле неведомые ей мысли, заново оценивая – переоценивая – свой прежний, неимоверно легкий «эстетический» подход… Ее мобильный зазвонил. Весь день Манон не принимала звонки – просто выключила сотовый, и все. Но, вернувшись домой, включила, чтобы посмотреть сообщения, а телефон не замедлил изойти трелью. Манон глянула на входящий номер: ее вчерашний знакомец, Константин. Кажется, они собирались в ресторан… Давно, в прошлой жизни. Она не ответила. Просмотрела весь список: из фонда звонили несколько раз, Петька тоже, еще какие-то ее знакомые и подруги… Телефон снова завибрировал в ее руке. Петя. Ладно… В конце концов, он давно знает всю их семью, он свой… Надо ему сказать, что случилось. Манон нажала на зеленую кнопку. – Ничего не объясняй, я в курсе, – произнес Петька. – Ты где? – Дома… – Я сейчас приеду. – Не надо! – воскликнула Манон, но было поздно: Петр сразу же отключился. Бог мой, он ей не нужен… Ей никто сейчас не нужен! Соболезнования бессмысленны, от них только хуже… Даша не просто умерла, – хотя это само по себе невыносимо, – но куда страшнее то, что ее убили. Чья-то беспощадная рука отняла у сестры жизнь, а саму Аиду – у Манон. У мамы с папой. И как им теперь жить с такой пробоиной в душе, непонятно… Снова звонок. И снова Константин. Вчера он так тепло говорил о своих близких – он поймет Манон, конечно… Но для этого нужно сказать ему, что стряслось, – а она произносить страшные слова не в состоянии… Она не приняла звонок. Откуда Петька узнал, собственно? Разве только на работу ей звонил… И секретарь ему сказала… Хотя в их кругу вести разлетаются мгновенно. Что бы ни случилось, что бы ни произошло – свадьба или развод, рождение или смерть, – всем до всего есть дело, всем интересно. Жизнь как телесериал. Телефон опять затрясся в ее руке, и Манон машинально нажала зеленую кнопку, даже не посмотрев на входящий номер. – Дорогая моя, милая, я узнал, что случилось… Это был Константин. Голос его вибрировал от сочувствия, и Манон разрыдалась. – Я сейчас приеду. Скажи мне адрес! Поколебавшись, она продиктовала. В конце концов, с такой бедой трудно оставаться наедине… Она совсем забыла о том, что Петр тоже выехал к ней. И, когда запел дверной звонок, она обнаружила за дверью двоих мужчин, косо поглядывавших друг на друга: Петюню и Константина. Это поставило ее в неловкое положение. Она сделала не слишком определенный, но все же приглашающий жест. Оба они, враждебно стукнувшись плечами, ступили в ее квартиру. Дальше – хуже. Каждый из них подошел к ней – первым Петя, затем Константин, – каждый обнял, потряс за плечи, проговорил никчемное «держись!» и отошел в сторону. Зависла тишина. Мужчины почувствовали, что оказались лишними. Или что один из них лишний. Первым засобирался Петр. За ним и Константин решил оставить ее в одиночестве. Но Манон больше не хотелось находиться в одиночестве! Ей хотелось… О, если бы кто-нибудь могущественный спросил ее, чего бы ей хотелось, она бы сказала: «Верни мне сестру!!!» Но таких могущественных в ее окружении не водилось. Если бы кто-нибудь, менее могущественный, но все же имеющий определенную силу, спросил ее, чего бы ей хотелось, то она б сказала: «Сделай так, чтобы я не страдала!» Но даже таких менее могущественных в ее окружении не водилось. Если бы кто-нибудь из совсем не-могущественных, из простых земных людей, спросил ее, чего бы ей хотелось, она бы сказала: «Увези меня куда-нибудь, чтоб я хоть ненадолго забылась!» Но они оба, Петр и Константин, толкаясь плечами у двери, ушли. Манон обвела глазами комнату… И поняла, что она должна немедленно уйти отсюда, побыть на людях, потому что в одиночестве она задохнется от горя. Она немного припудрила лицо, надеясь скрыть красноту и припухлость век, и вышла из квартиры. Однако не успела она сесть в машину, как перед капотом возник Константин. – Я не хочу оставлять тебя одну в такой день… В такой трудный день… – произнес он. – Жду вот тут, – он смущенно улыбнулся, – надеялся, что ты выйдешь… А ты и вышла… Поедем куда-нибудь? |