Онлайн книга «Из царства мертвых»
В два часа он ждал ее на площади Звезды. Она никогда не опаздывала на свидания. — Вы сегодня в черном? — А я люблю черное, — призналась она. — Будь моя воля, я бы только черное и носила. — Уж очень мрачный цвет, вам не кажется? — Вовсе нет. Напротив, он придает значительность всему, о чем думаешь. Поневоле приходится принимать себя всерьез. — Ну а если бы вы были в голубом или зеленом? — Даже не знаю. Наверное, я бы казалась себе ручейком или тополем… В детстве я верила в магическую силу красок. Потому и решила учиться живописи. Она взяла Флавьера под руку доверчивым жестом, переполнившим его нежностью. — Я ведь тоже пытался писать, — сказал он. — Но у меня неважно получалось. — Ну и что с того? Только цвет имеет значение. — Хотелось бы взглянуть на ваши работы. — Ну, они немногого стоят. Ни на что не похожи… Это всего лишь сны. А у вас бывают цветные сны? — Нет. Только серые… Как в кино. — Тогда вам этого не понять. Вы слепец! Она рассмеялась и сжала его руку, давая понять, что шутит. — Ведь это куда красивее, чем так называемая реальность, — продолжала она. — Представьте себе цвета, которые соприкасаются, сливаются, поглощают друг друга, полностью пропитывают вас. Вы становитесь как те насекомые, которых не отличишь от листьев, как красные рыбы среди кораллов. Та, иная страна… Я каждую ночь вижу ее во сне… — Значит, вам она тоже снится, — прошептал он. Прижавшись друг к другу, не глядя по сторонам, они огибали площадь Согласия. Флавьер почти не замечал, куда они идут. Весь во власти сладостного ощущения, вызванного ее откровенностью, в глубине души он по-прежнему был начеку, не забывая о стоявшей перед ним задаче. — Когда я был мальчишкой, — продолжал он, — эта неизвестная страна не выходила у меня из головы. Я мог бы показать вам на карте, где она начинается. — Но это ведь не та же самая… — Отчего же? Правда, моя страна окутана мраком, а ваша — пронизана светом; но я знаю, что они граничат друг с другом. — Вы ведь больше в это не верите? Флавьер заколебался, но она смотрела на него так доверчиво! Как будто от его ответа многое зависело. — Нет, верю. Особенно с тех пор, как познакомился с вами. Некоторое время они шли молча. Их шаги были согласованны, как и их мысли. Они пересекли просторный двор, поднялись по узкой и темной лестнице. И вскоре уже шли по прохладным, как в соборе, музейным залам, окруженные египетскими богами. — А я не верю, — вновь заговорила она. — Просто знаю, что она существует. И эта страна так же реальна, как наша. Только об этом нельзя говорить. Статуи с большими пустыми глазами провожали их взглядом. Кое-где стояли саркофаги, цветом напоминавшие целлофан, каменные плиты, покрытые непонятными письменами, и в торжественной глубине пустынных залов виднелись кривляющиеся лица, изъеденные временем морды, присевшие на задние лапы твари — настоящий зверинец из окаменевших чудищ. — Я уже проходила здесь под руку с мужчиной, — прошептала она. — Это было давным-давно. И он был похож на вас, но с бакенбардами. — Вам только так кажется. Кажется, что с вами это уже было. Такое часто случается… — Нет-нет. Я ведь помню такие подробности… даже страшно становится. Вот, например, я вижу маленький городок., не помню, как он называется… Даже не знаю, Франция ли это, но во сне я расхаживаю по нему, будто всю жизнь там прожила… Через него протекает река… На правом берегу стоит галло-римская триумфальная арка… А если идти по обсаженной платанами улице, то слева будут арены, какие-то своды, полуобвалившиеся лестницы. [4] А за ними растут три тополя и пасется стадо овец… — Да ведь я знаю этот город! — воскликнул Флавьер. — Это же Сент. А река — Шаранта. — Может, и так. — Только арены ведь расчистили… И тополей там больше нет. — А в мое время были… а еще родник, он-то ведь остался? Девушки бросали в него булавки и загадывали желание — выйти замуж в этом году. — Родник Святой Эстеллы! — А за аренами церковь… такая высокая, со старинной колокольней… Мне всегда нравились старые церкви… — Церковь Святого Евтропия! — Вот видите. Они медленно проходили мимо загадочных развалин, над которыми витал запах воска. Иногда им на глаза попадался внимательный посетитель, ученый и сосредоточенный на вид. Но, окруженные полчищем львов, сфинксов и крылатых быков, они были заняты только собой. — Как, вы сказали, называется тот город? — спросила Мадлен. — Сент… Это неподалеку от Руана. — Должно быть, я там жила… прежде. — Прежде? Когда были маленькой? — Нет-нет, — безмятежно произнесла Мадлен, — в другом моем существовании. Флавьер не пытался возражать. Слишком много откликов в его душе будили слова Мадлен. — Где вы родились? — спросил он. — В Арденнах, у самой границы. В этих краях вечно шли войны. А вы? — Я вырос у бабушки, под Сомюром. — А я была единственным ребенком в семье, — сказала Мадлен. — Мать часто болела. Отец вечно пропадал на заводе. У меня было не слишком веселое детство. Они вошли в зал, стены которого были увешаны картинами в блестящих рамах. Люди на портретах, казалось, провожали их взглядами. То это были благородные сеньоры с изможденными лицами, то разодетые офицеры с рукой на эфесе шпаги, изображенные на фоне вставших на дыбы лошадей. — А в юности, — прошептал Флавьер, — у вас тоже бывали… сны, предчувствия? — Нет… Я была обычной девочкой, угрюмой и одинокой. — Тогда… Как все это началось? — Внезапно… и не очень давно… Я вдруг почувствовала, что я не у себя дома, а у кого-то чужого… Знаете, такое чувство бывает, когда проснешься ночью и не узнаешь свою комнату. — Да… Будь я уверен, что вы не рассердитесь, — сказал Флавьер, — я бы спросил вас кое о чем. — У меня нет тайн, — задумчиво сказала Мадлен. — Значит, можно? — Пожалуйста. — Скажите, вы все еще хотите… уйти? Мадлен остановилась и посмотрела на Флавьера со своим обычным умоляющим выражением. — Вы ничего не поняли, — прошептала она. — Отвечайте же. |