Онлайн книга «Гладь озера в пасмурной мгле»
|
— А? — Голос, говорю, у тебя богат модуляциями. Это по поводу солиста. — Она чувствовала, как сгущается внутри презрение к бездарному хваткому Косте. — А насчет частей тела, то есть вправления рук, ног, а также мозгов, — слушай внимательно: мне не нравится, что в наше прекрасное время демократизации общества происходит эксплуатация человека человеком. — Нинуль, это что-то из политэкономии… Раздражение сгустилось до ненависти грозового разряда. — Ну, короче, — сказала она отрывисто, понимая, что не стоило бы, не стоило бы влезать в дела мужа, но не в силах уже остановиться. — Отныне со своими солистами, дантистами и бывшими чекистами сражайся сам. За диванчик Матвей отработал сполна, поэтому не благодарим. — И поскольку Веревкин потрясенно молчал, не в силах подать ни звука своим обаятельным тенором, она добавила мягче, почти сострадательно: — Научись рисовать, Костя. Это может тебе пригодиться в жизни. Опустив трубку, Нина несколько минут сидела, хмуро затягиваясь сигаретой и размышляя, чем может обернуться для Матвея неожиданный конец веревкинского ига… Потом подняла глаза на автопортрет мужа, где он изобразил себя в кахетинке, одолженной у Гиви Гохария, и сказала твердо: — А теперь мы купим тебе шляпу… Вход в мастерские скульпторов со двора. Ступени к высокому крыльцу; на дверях мелом написано «Мастерские № 5, 6». Ступени щербатые, грязные, мшистые, перила рассохлись, краска на двери облезла давным-давно. Центр Москвы при всем при этом… Все-таки они как-то упоенно предаются свинству, эти художники и скульпторы. Ну, мастерская, конечно, рабочий беспорядок, не лаковые паркеты, разумеется, но входную дверь отчего не покрасить раз в двадцать лет? Ну да, оне художники, а не маляра… Нина поднялась на крыльцо, толкнула наружную дверь, вошла в сырой затхлый тамбур и позвонила в дверь, такую же облезлую и сиротскую, словно и ее поливали дожди и обметали снега… Ладно, уйми свою бушующую наследственность и желание немедленно покрасить и подправить их убогий быт. Им хорошо так. Они привыкли. Дверь открыл Петя, с сигаретой, закушенной в углу рта, и потому со странным, оскаленным лицом. Нина взглянула на него и от неожиданности даже отпрянула: как в дурном сне, над бровью у Петра Авдеевича она увидела нестертый плевок. Воображение ее взметнулось, как возбужденный язык огня, тут она враз трагедию сочинила — вопль, грохот падающего мольберта, скульптурный молоток, труп старухи на полу… Доигралась старуха!.. То есть не то чтобы она буквально это предположила, а так, вообразила на секунду картинку. Плевок, так к месту сидящий на физиономии Петра Авдеевича, ее не то чтобы испугал, но смутил. — Нина! — Петя сменил яростное выражение лица на приветливое. — Рад видеть вас. Проходите в мастерскую, там Анна Борисовна с Сашей чаи распивают. Присоединяйтесь… Анна Борисовна! — крикнул он по коридору. — Нина к вам! И все это с нестертым плевком над бровью. — Простите уж, не помогаю вам раздеться, — он воздел руки в мыльной пене, — у меня сегодня постирушка… Объяснилось. Чистоплотный молодой человек, питающий слабость к свежим сорочкам, стирает сам, копошится помаленьку над тазом, бедняга, — руки в мыле, сгусток пены в лицо отлетел… Нина перевела дух и разделась. Похоже, сегодня здесь покой и благолепие. Из мастерской доносились препирающиеся голоса. — Я тебе говорю — это пара пустяков! — Анна Борисовна, жить хочется. Мне только двадцать четыре. — Александр, ты ужасающий болван! Это гипс, гипс, а не мрамор! — Ладно, пусть Петя поможет. — Петя стирает, значит, он разъярен, как дикая прачка. И не втравляй его в бытовые мелочи. — Ничего себе мелочи — бюст Добролюбова с антресолей снимать! — Что ты торгуешься, как носильщик на вокзале! Нина огляделась, куда бы повесить пальто, и, не найдя вешалки, перекинула его через руку гипсовой Норы, а свою синюю широкополую шляпу закинула той на голову, отчего пресная полуулыбка Норы вмиг стала пошловато-игривой. Из ванной, на ходу вытирая о фартук руки, выскочил Петя. — Нина! Чуть не забыл, — он понизил голос, — Анна Борисовна сказала, что вы любезно согласились одолжить нам денег… «Нам», — отметила Нина, глядя на его суетящиеся мокрые руки… — Вы нас не просто выручили, вы нас спасли! — Пустяки, Петр Авдеевич. — Что это вы меня отчеством пугаете? Петя, просто Петя. Как-то он странно оживлен. Суетится… — Так вот, целесообразно дать их мне, — Петя усмехнулся. — Анна Борисовна в пылу разговора обязательно запропастит деньги где-нибудь в самом неподходящем месте. А вечером сегодня платить. Нина молча достала из сумки пять легких, словно отутюженных десяток и протянула Пете. Он взял влажными руками и, неожиданно склонившись, припал губами к ее руке. — Спасительница, — проговорил он тоном проигравшегося офицера, которому удалось вымолить денег у богатой тетушки. Странно, подумала Нина, он так заботится о ботинках старухи? Нет, очень подозрительный тип. Она заглянула в мастерскую и невольно охнула. На последней ступени стремянки стоял Саша — грузный, с остервенелым багровым лицом — и, постанывая от усилий, двигал на себя гипсовый бюст Добролюбова. — Что вы делаете?! — крикнула Нина, подавшись к нему. — Вы убьетесь! — Отой-ди-те! — простонал Саша, обхватив бюст и нашаривая ногою следующую вниз ступеньку. — Да, голубчик, не мельтешитесь под ногами, — добродушно заметила старуха, помешивая в стакане ложкой. — Александр сколочен неплохо, ему полезны физические упражнения. Наконец, ступень за ступенью, Саша сполз по стремянке. Это выглядело отработанным цирковым номером. Свалив в угол бюст Добролюбова, он упал на стул и, закинув голову, минуты три шумно отдувался. — Ноги дрожат, — пробормотал он слабым голосом. — Молодец, — старуха с удовлетворением посматривала на освободившиеся антресоли. — А теперь неплохо бы закинуть туда вон ту обнаженную. — Нет уж, спасибо! — возмутился Саша. — Да она вдвое легче, ей-богу! — Пусть Петя ставит! — Что ты заладил: «Петя, Петя!» Петр Авдеевич отважен, как корабельная крыса… А ты моя надежа и опора, хоть и болван порядочный. — Знаете что! «А ведь можно было и не заходить сюда, — подумала Нина, слушая их перебранку, — отдала деньги, и ладно…» Она уже собиралась встать и уйти, но неожиданно это сделал Саша. Нина даже прослушала, какая именно реплика старухи вывела его из себя окончательно. |