Онлайн книга «Мастер дороги»
– Кто идет по коридорам шагом быстрым, шагом скорым? КОРОЛЬ (на нем по-прежнему венец из терна, однако на плечах уже нет алого плаща; в руках держит витую свечу): – Расступитесь силы тьмы, твари смерти и зимы! Возвратить мирянам лето, юность – старцам, речь – немым я пришел сюда. И светоч воссияет над людьми! СТРАЖИ (скрестив пики, щелкая кастаньетами при каждом слове): – Не пройдешь, коль в жилах кровь. Сердце бьется вновь и вновь. Слышим стук, идем на звук, пахнет пряно твой испуг. Напои нас, отцеди нам света, жара, речи дара, – дай вкусить из этих рук. КОРОЛЬ (очерчивает свечой круг, капая воском на доски помоста; затем берет ритуальные нож и чашу, надрезает ладонь и, держа так, чтобы было видно всем зрителям, сцеживает туда три капли крови): – Подходи и дар бери – ты, стоящий у двери. Но сперва, о пращур-стражник, Путь открой мне в лабиринт! Затем КОРОЛЬ пляшет лабиринтеллу, оставаясь в пределах очерченного им круга. При этом совершает выпады свечой, но актер всегда должен следить за тем, чтобы огонь не погас. Наконец в последнем движении он высоко вскидывает свечу – как будто пронзает ею что-то у себя над головой – и позволяет каплям воска стекать прямо ему на голову, на венец из терна». * * * «И когда он рассек ее брюхо, яд хлынул из раны и обжег ему ладони, но хитрый Ворон знал, что так будет, и заранее смазал руки жиром. Поэтому яд не смог прожечь плоть до кости и не проник в кровь. Однако хитрый Ворон не учел другого: из-за жира рукоятка меча стала скользкой, и тот вывернулся из ладоней. Брызги от яда разлетелись во все стороны, и несколько капель попало на лицо. Вот почему с тех самых пор все вороны черны, будто обуглившаяся плоть». * * * «Эпизод 54 Наплывом – вход в Темя. Камера пролетает над храном, демонстрирует крупным планом все усики, шипы, жвала, задерживается перед фасетчатым глазом – потухшим, безжизненным. Движется дальше, замирает перед самим входом. Видны плотно сомкнувшиеся мандибулы, на одной – бабочка. Перебирает лапками, едва подергивает истрепанными крыльями. Вдруг – едва заметный толчок изнутри, бабочка взлетает и кружится над тем местом, где сидела. Снова опускается на мандибулу. Пауза. Еще один удар изнутри, уже сильнее. Бабочка пляшет в воздухе. Удар следует за ударом. Наконец слышен треск – кусок мандибулы отваливается и падает наружу. Открывается пролом, которого в принципе достаточно, чтобы взрослый мужчина вылез наружу. Но кто-то или что-то продолжает биться изнутри, расширяя отверстие. Наконец пролом увеличился до размера дверного проема. Видим изнутри движение. Крупным планом – подножие храна, усеянное обломками мандибулы. На обломки наступает нога, давит их с хрустом. Камера поднимается выше и выше – и мы видим истрепанную, грязную одежду, выше – лицо КОРОЛЯ. Сверкает нетронутая грязью и сажей корона. Потом резко – общий план. Видим, что руки у короля оплавлены почти до локтей. А плечи сбиты в кровь – ими он и пробивал себе путь наружу. КОРОЛЬ делает еще один шаг и падает. Бабочка садится на зубец короны. Вдруг сильный порыв ветра буквально сметает бабочку прочь. Слышно хлопанье крыльев и лошадиное фырканье. Лошадиный нос тычется в щеку КОРОЛЯ. Затемнение». * * * «…и проснулся принц, и понял, что Ронди Рифмач тоже пережил во сне странные видения, потому что сейчас Рифмач сидел на расстеленном плаще и был белее мела…» «15 – Все впустую? – прошептал Рифмач. С самого утра он был непривычно молчалив, ехал, сутулившись, время от времени бросая на принца косые взгляды. Тот делал вид, будто не замечает. О сне, который видели, старались не говорить. О сне – и о том, что он мог значить. И вот… – Неужели все впустую? Ронди кивнул на колонну – ту самую, до которой их провожал мастер дороги. Колонна лежала поперек пути, чаша разлетелась на сотню мелких осколков. Паук-лабиринтник уже протянул свою паутину между основанием колонны и ближайшими кустами. – Но ведь король все сделал правильно! Мы же с тобой это понимаем, да? Принц посмотрел на Рифмача с удивлением: – Конечно, правильно. – Тогда отчего… все это? Ты чувствуешь? Чувствуешь?! Опять ощущение такое, как будто идешь по дну океана. Или даже нет – словно тебя посадили в бассейн и наблюдают, скучая и посмеиваясь. – История снова… прорастает сквозь нас, из нас. – Выходит, – сказал Ронди, – король не справился? Принц дернул себя за жиденькую бородку, которая наросла за эти несколько дней, рассеянно покачал головой. – Не знаю, как объяснить. Я и сам-то не уверен, что правильно понимаю. Мы во сне видели только край, осколок… Вот как по этим черепкам можно восстановить вазу – и форму ее, и узор? А здесь… здесь еще хуже. Когда-то они сильно отличались от нас, может, намного сильнее, чем мы сейчас отличаемся от зверей. Ты ведь сам видел: они похожи, но… – Но другие, – кивнул Рифмач. – И от этого мороз по коже. Когда они там превратились… я чуть не проснулся от ужаса. – Они не превращались, Ронди. Превращаться – это с усилием взять и измениться. А здесь… Вот я сейчас возьму и спешусь. Или чихну. – И раньше такими были все мы. Вот почему наиболее древние, знатные семейства носят имена птиц. – Раньше, – тихо сказал принц, – это были не “мы”. Не люди. Они во всем походили на животных – да что там, они и были животными, еще одной разновидностью. Просто чуть умнее собак или воронов, примерно как дети, когда им только год-полтора. Не осознающие самих себя дети. Да, с этого, думаю, все и началось. С того, что снова кто-то когда-то осознал самого себя. Сказал о себе “я есть” и стал изменять мир, переустраивать его. – “Снова”? – переспросил Рифмач. Он запрокинул голову и посмотрел вверх, прямо на меня. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь “снова”? И – ты чувствуешь, за нами, кажется, продолжают…» |