Онлайн книга «Слово президента»
– Русские называют такие вещи «объективными условиями». Они всегда были и остаются неверными, но их методам анализа в точности не откажешь, – объяснил Бадрейн. – Вот почему я сумел собрать достоверную информацию. – В этом я убедился. Твоя следующая задача будет заключаться в том, чтобы разработать планы нескольких операций… – Дарейи откинул спинку кресла и закрыл глаза, надеясь, что ему снова приснятся мертвые львы. * * * Как ни хотелось ему вернуться к клинической медицине, Пьер Александер не испытывал к ней особой любви, особенно в тех случаях, когда ему приходилось иметь дело с пациентами, положение которых было безнадежным. Дух бывшего армейского офицера говорил в нем, что это походит на оборону Батаана – делаешь все, что в твоих силах, и отстреливаешься до последнего патрона, хотя и знаешь, что помощи ждать неоткуда. В данный момент у него в палатах находились трое больных СПИДом – все трое мужчины, гомосексуалисты, в возрасте за тридцать, и всем оставалось жить не больше года. Александер был достаточно религиозным человеком и не одобрял подобный образ жизни, но такой смерти не заслуживал никто. И все-таки он был врачом, а не Богом, выносящим приговор. Проклятье, подумал он, выходя из лифта и не переставая диктовать свои наблюдения для истории болезни пациентов в мини-диктофон. В работу врача входит необходимость разделять свою жизнь на отсеки, изолированные друг от друга. Все три пациента в его палатах будут там и завтра, и ни один из них не потребует срочного врачебного вмешательства этой ночью. Нет ничего жестокого в том, что он отложит их проблемы до завтрашнего дня. Это всего лишь работа, а их жизни и надежды выжить зависят от того, сумеет ли он на время забыть о них и вернуться к исследованию микроорганизмов, терзающих их тела. Он передал кассету своей секретарше, которая напечатает продиктованные им наблюдения. – Доктор Лоренц звонил из Атланты в ответ на ваш звонок, когда вы позвонили ему в ответ на его звонок, – сообщила секретарь, когда Александер проходил мимо. Опустившись в кресло, он набрал номер телефона, который знал наизусть. – Слушаю. – Гас? Это Алекс из Хопкинса. – Как прошла рыбалка, полковник? – Ты не поверишь – мне так и не удалось пока заняться этим. Ральф заставляет меня работать все больше и больше. – Что тебя интересует – ведь это ты позвонил первым, правда? – В голосе Лоренца больше не было уверенности – верный признак того, что он чем-то очень обеспокоен. – В самом деле, первым позвонил я, Гас. Ральф сказал мне, что ты снова взялся за структуру вируса лихорадки Эбола на основе той крошечной вспышки в Заире. Это правда? – Понимаешь, я собирался заняться этим, но кто-то украл у меня моих обезьян, – недовольно проворчал директор исследовательского Центра инфекционных заболеваний. – Мне сообщили, что новая партия прибудет через день-другой. – Кто-нибудь пробрался в твою лабораторию? – спросил Александер. Все чаще работе лабораторий угрожали фанатики, занятые защитой животных, которым иногда удавалось пробраться в лаборатории и «освободить» подопытных животных. Александер боялся, что придет день, когда – если где-то не проявят должной осторожности – такой чокнутый проберется в лабораторию и унесет под мышкой обезьяну, зараженную лихорадкой Лхаса или даже чем-то более опасным, и узнает об этом слишком поздно. Этим фанатикам не приходит в голову, что врачи не могут заниматься поиском вакцин и методов лечения заразных болезней без животных – а кто осмелится утверждать, что жизнь обезьяны важнее жизни человека? Ответ на этот вопрос был прост: в Америке есть люди, верящие во что угодно и обладающие конституционным правом вести себя по-дурацки. По этой причине Центр инфекционных заболеваний в Атланте, лаборатории Хопкинса и другие исследовательские учреждения находились под наблюдением вооруженных охранников, защищающих клетки с обезьянами. И даже клетки с крысами, подумал Алекс, подняв глаза к потолку. – Нет, их увели у меня из-под носа в Африке. Кто-то еще экспериментирует с ними. Как бы то ни было, это нарушило мои планы на целую неделю. Ну и черт с ними. Я разглядываю этого крохотного мерзавца уже пятнадцать лет. – Насколько свежий образец крови ты получил? – Он взят у пациента «Зеро». Мы сразу опознали его. Это вирус заирской лихорадки Эбола, штамм Маинги. У нас есть еще один образец от другого пациента. Он исчез… – Что?! – с беспокойством воскликнул Александер. – Погиб в море в результате авиакатастрофы. Похоже, что его пытались доставить в Париж к профессору Руссо. Больше заболеваний не зарегистрировано, Алекс. На этот раз нам повезло, – заверил Лоренц коллегу. Куда лучше, подумал Александер, погибнуть при авиакатастрофе, чем истечь кровью от этого гребаного вируса. Он все еще мыслил как солдат и не забыл армейских ругательств. – О'кей, – облегченно вздохнул полковник. – Так зачем ты звонил? – Меня заинтересовали полиномы, – услышал Лоренц. – Что ты хочешь этим сказать? – недоуменно спросил он. – Когда займешься исследованием этого штамма, попробуй осуществить математический анализ структуры вируса. – Меня тоже заинтересовала эта мысль. Но сейчас мне хочется изучить репродуктивный цикл и… – Совершенно верно, Гас, математическую природу взаимодействия. Я тут говорил с одним из врачей – ты не поверишь, с офтальмологом, – и она высказала интересную мысль. Если аминокислоты имеют математические величины, поддающиеся подсчету – а так и должно быть, – то метод их взаимодействия с другими цепочками может кое-что объяснить нам. – Александер сделал паузу и услышал, как на другом конце телефонного канала чиркнули спичкой. Гас снова курил в кабинете трубку. – Продолжай. – Я все еще пытаюсь сделать вывод, Гас. Что, если это именно то, о чем ты думаешь, – уравнение? Тогда понадобится разгадать его, верно? Как сделать это? Понимаешь, Ральф рассказал мне о твоем исследовании временного цикла. Мне кажется, что ты напал на след. Если нам удастся разделить на части РНК вируса, а мы уже сделали это с ДНК носителя, то… – Понял! Взаимодействия помогут нам узнать кое-что о величинах элементов в полиномных… – И тогда мы многое узнаем, как размножается этот гребаный вирус, и, может быть, у нас появится возможность… – Уничтожить его. – Наступила пауза, и Александер услышал, как Гас затянулся табачным дымом. – Алекс, а ведь это отличная мысль. – Ты лучше всех подготовлен к этому, Гас, и к тому же готовишь эксперимент. – И все-таки чего-то не хватает. – Всегда чего-то не хватает. – Дай мне подумать об этом денек-другой, и я позвоню тебе. Молодец, Алекс. – Спасибо, сэр. – Профессор Александер положил трубку и решил, что сегодня внес достаточный вклад в медицинскую науку. Он не был слишком уж весомым, и к тому же здесь чего-то действительно не хватало. |