Онлайн книга «Пока не пробил час»
– Никого, господин следователь, никого, видит бог! Даже колясочки какой у крыльца никогда не видала. Да только все равно думаю я, что гость какой-то у покойной Любови Лаврентьевны бывал! – Почему ж ты так думаешь? – Так ведь я тоже баба! Замужем два года, а до того со своим Василем долго гуляли… А Любовь Лаврентьевна мне с самого начала не велела в дом заходить: позвони, говорит, в колокольчик да на крыльце товар и оставь. Я уж говорила – она мне наперед платила за весь месяц. Кроме нее, никто так не делает, вот и понятно, что не хотела она, боялась, как бы я кого не увидала в доме-то! – И что ж, не видала? – Ни единого разочка! – А любопытство-то не мучило? – Ну вот еще! – Молочница с деланым негодованием покачала головой. – К чему мне эти барские прихоти, своих хлопот полон рот!.. А покойная барыня в те дни, когда выходила ко мне расплатиться, ох какая довольная бывала! Когда еще холодно было, набросит шубку или шаль, а все равно видно – халатик газовый выглядывает. А сама веселая, глазки горят! Известно, почто после ночи от бабы таким жаром пышет! Конечно, это было лишь косвенным подтверждением того, что Савичева перебралась в окраинный дом не случайно. Но этого было мало, а больше Наталка ничего припомнить не могла. Викентий Павлович, скрывая разочарование, встал, предложил ей: – Давай-ка бидон, я тоже иду в сторону рынка, помогу донести. – Да что вы, барин! – Молочница даже растерялась. – Не годится вам! – Годится, годится! Он помог ей забросить на плечо связку из оплетенных сеточкой крынок, забрал один из двух бидонов с молоком. Шли они медленно, и Наталка, вспоминая утро гибели Савичевой, стала рассказывать: – Я в ту ночь так испугалась, что до утра заснуть не могла. А утром и думаю: «Может, знамение какое?» Вот оно и вышло, что знамение! Викентий Павлович сначала решил, что женщина говорит о ночи после убийства. Но потом насторожился: – О чем ты, Наталка? В которую ночь? – Так я ж и говорю: в ночь, как убили Любовь Лаврентьевну, к нам в Климовку кто-то забрел. В ворота стал стучать, всех переполошил и убег! Может, упырь какой или привид! – Да почему же упырь? Может, просто заблудился кто? Наталка решительно отвергла такое предположение: – Если прохожий человек просится заночевать у добрых людей, будет он сперва стучать, а после прятаться? Собаки уж так лаяли по всей слободе, просто страх! Точно, знамение было. И фуражка, которую свекор утром нашел у калитки, – невиданная какая-то… – Вы фуражку нашли? Значит, это было в ту ночь, когда, как потом выяснилось, убили Савичеву? – Так я ж про то и говорю! Они повернули к рынку – уже слышался галдеж, грохот тележных колес. Петрусенко заторопился. – Скажи, милая, а где ваша Климовка? Как я понимаю, недалеко от дома Савичевой? – Как раз в той стороне! Наша Климовка – это же пригородная слобода, сразу за мостком через Крыгу. – А фамилия свекра такая же, как у тебя? Глотов? – Верно, Глотов, Пров Саввич… А что, господин следователь, неужто наведаетесь к нам? – Наведаюсь, Наталочка, прямо сейчас наведаюсь. Фуражечку хочу посмотреть, она ведь и до сих пор у вас? Молочница кивнула, забирая у него свой бидон. – У нас, вестимо! Свекор в сарай снес… Спасибо, барин, за помощь! …У моста через речку Крыгу Петрусенко отпустил извозчика, сказал: – Дальше сам прогуляюсь. Добротные хаты Климовки, сады, где уже поспели темные и желтые сливы и наливались силой яблоки, – все было приятно глазу. На большой заливной луг у реки уже успели выгнать стадо коров, а по дворам то тут, то там еще горланили петухи. У дома Глотовых ворота стояли нараспашку, пожилой мужик выводил подводу, груженную мешками. – Пров Саввич? – окликнул его Петрусенко. – Не ошибаюсь? – Я самый. Глотов стащил с головы фуражку. – А что же найденный головной убор не носите? – спросил Петрусенко. – Или размер не подходит? – Так ведь чужая, – пожал плечами хозяин. И посмотрел на гостя, прищурив глаза: – Уж не за пропажей ли пришли? – За ней! – тотчас же признался Викентий Павлович. – Я следователь из губернского сыскного управления. Ваша невестка, Наталка, говорила, что вы нашли чью-то форменную фуражку – утром, когда в городе произошло первое убийство. Было такое? – В то самое утро, точно. Только мы про убийство после узнали. А в ночь кто-то в ворота стучал да собаки бесились. А выхожу я – никого нет. А уж когда светло было и стали коров выгонять, смотрю, фуражка у самой калитки валяется. Хозяин сходил в сарай и принес свою находку. – Генеральская навроде? – сказал, удивленно покачивая головой. – Я таких и не видывал. Викентий Павлович сразу понял, что фуражка студенческая. Синий околыш, высокая тулья и небольшой козырек… Кокарда с гербом… да, верно, это Горный институт в Санкт-Петербурге. А учился там одно время, постигая премудрости статистики, не кто иной, как Юлиан Кокуль-Яснобранский! Викентий Павлович, изучая дело об убийстве Савичевой, подробно запомнил многочисленные студенческие искания подозреваемого. И вот – фуражка, какую и в большом-то городе редко увидишь, а уж на пыльной улице захолустной слободы!.. Надо будет, конечно, еще уточнить – правильно ли он распознал герб? Но Петрусенко почти не сомневался. – Я заберу ее у вас, а, Пров Саввич? – Да уж вам нужнее. Мне-то совсем ни к чему! На несколько минут, разглядывая фуражку, Викентий Павлович задумался. Потом спросил хозяина: – Как вы думаете, откуда мог прийти хозяин этой вещицы – если бы он шел в Белополье? Глотов опустил вожжи, которые уже было взял, тоже задумчиво поглядел на фуражку: – Если кто-то шел по дороге, то к нам сворачивать не с руки – зачем такой крюк делать? Город вон, рядом, – туда напрямки идти надо. – А если не по дороге? – Тогда вот, оттуда. – Мужик махнул рукой в сторону тянущейся вдоль реки полоски леса. – А там что такое? – поинтересовался Петрусенко. – Там хутора Порозский и Локонский. А еще дальше – Битице князей Голицыных… * * * Городовой Зыкин гордился тем, что ловит преступников. По совести говоря, убийцы или настоящие бандиты за годы службы ему как-то не попадались, все больше воришки, мошенники, цыгане подозрительные… Единственный убийца, которого он видел собственными глазами, был тот Юлиан, которого он охранял. Да и он, оказалось, не настоящий. Зыкин искренне радовался за студента, а сердце наполняла гордость. Нет, не зря он Юлиану симпатизировал – наверное, чувствовал, что никакой тот не убийца! Вот если доведется ему, Зыкину, встретить настоящего душегуба, уж его-то он с первого взгляда распознает!.. И уж никак не мог Зыкин представить себе, что будет чувствовать преступником самого себя! |