Онлайн книга «Изольда Великолепная»
Доктор отметил способность к сочувствию, хотя вряд ли осознанную. Животных тоже печалит смерть собратьев по стае. Урфин выложил на стол кошель. – Надеюсь, вас мне не придется контролировать? – Вопрос был задан так, что мысль присвоить деньги умерла нерожденной. – Будьте уверены, я обо всем позабочусь. Их сиятельство хмыкнули и вернулись к телу. Нет, нельзя упускать подобный случай… но как изложить просьбу, чтобы не задеть? Тонкие пальцы тана выдавали его исключительную чувствительность, что в совокупности с низким происхождением складывалось в натуру мнительную и мстительную. Одним движением Урфин сорвал с запястья лоскут кожи и, прикрыв вторым, аккуратно свернул. Сверток отправился во внутренний карман куртки. Затем столь же деловито он срезал полоску кожи с мертвой женщины и снова отправил в карман. – Ваше сиятельство, – доктор все же осмелился обратиться, – не будете ли вы столь любезны оказать мне помощь в моей… в моем исследовании. – Как? – О! От вас потребуется лишь уделить мне толику вашего драгоценного времени! Я не причиню вам боли, но лишь сделаю кое-какие замеры… головы. – Зачем? Подозрительность в высочайшей степени. Сказать правду? Правда отпугнет. – Я пытаюсь найти общие черты в людях одаренных с тем, дабы использовать впоследствии для поиска одаренных людей. К примеру, размеры головы, расстояние между глазами… Думал Урфин недолго. – Хорошо. Измеряйте. И все-таки раба, пусть даже бывшего, легко обмануть. – Знаете, мэтр, – тан Атли закрыл глаза, верно не желая видеть инструмент, – мы с вами весьма похожи в любви к… науке. Это, конечно, вряд ли, ведь интерес доктора является естественным продолжением развития и самосовершенствования его разума, что свойственно лишь избранным людям. – …но, к счастью, нашлось кому мне совесть вправить. Надеюсь только, что не опоздали. – Труд раба стоит ничтожно мало. – Кайя был до того серьезен, что меня подмывало поцеловать его. Кстати говоря, подмывало давно и упорно, совесть моя сдавала позиции, осыпаясь, как песчаная плотина под напором воды. Удерживало исключительно понимание, что тонкая натура мужа этакой вольности не перенесет. – Возьмем, к примеру, это платье… Представь, что ты шила его. Представляю. Воображение у меня работает. Сижу я, значит, вечерком, шью себе платье, тыкаю иголкой в твердую ткань. Песенку напеваю… напеваю, напеваю и понимаю, что шить мне долго. Вручную если… да я скорее голой гулять пойду. – Или заплатила тому, кто умеет шить. – Улыбка Кайя подсказывает, что направление моих мыслей понято им верно. – Обменяла свои деньги на его труд. А теперь представь, что труд принадлежал не ему, но человеку, которому не надо платить. Достаточно предоставить кров и еду. – Это нечестно. Я понимаю, о чем он говорит, и, пожалуй, лучше, чем Кайя предполагает. Бесплатная рабочая сила. Ну не бесплатная, а сверхдешевая. Такая, которую можно заставить работать не восемь часов, а десять, двенадцать, четырнадцать… Сколько стоит раб? О, в отчетах имеется полная информация. Но пока для меня эти цифры безлики. Полтора золотых – это больше или меньше стоимости платья? Наверняка меньше, но насколько? Продать платье? Купить раба и отпустить на волю? Сто рабов? Двести? Да хоть бы тысячу, но проблему это не решит. Бумажные колонны – лучшее тому свидетельство. – Когда ты печалишься, ты тускнеешь. – Кайя накрывает мою ладонь. – Не надо, сердце мое. Я тогда теряюсь. – Тускнею? – Сейчас ты яркая. Хотя вряд ли кто еще это видит. А не переработал ли их светлость? Не похоже… – Ты и раньше не прятала эмоции. Все прячут, а ты нет. Мне нравилось. Вот значит в чем дело. Ну как я могла упустить из виду, что Кайя – эмпат? С другой стороны, упустила и упустила. Мне эмоций не жалко. Любопытно вот только. – На что это похоже? Если положить свою руку на его руку, то получится лестница рук. – На темноту, в которой множество чудовищ и запертых дверей. За ними тоже встречаются чудовища. Точнее, двери открывают, чтобы чудовище выпустить. Кто будет хорошим делиться? – Не знаю. – Поэтому темно. Беременные вот светятся. Или еще дети. Только… я не могу к ним подойти. – Почему? – Иза, – он смотрит с укоризной, будто этот вопрос глуп, – нельзя пугать беременных женщин и детей. А твоя дверь открыта. Даже не дверь… маяк? Звезда? Наверное, звезда. Очень яркая, особенно сейчас. Мне хочется обнять его. Утешить, потому что я знаю – в темноте среди чудовищ страшно, но Кайя не из тех, кто поддается страху. Я просто беру и переворачиваю его руку – большая и неуклюжая, с грубоватой кожей и старыми мозолями. За темными линиями мураны прячутся все те же мелкие шрамы, как будто кожу терли на терке. – Откуда это? И на голове? Позволишь? Отпустив руку, я встаю. Кайя вздрагивает от прикосновения и замирает. Зайка моя десятипудовая. Шрамы, как я и предполагала, прятались в волосах. А волосы жесткие, колючие, если провести против шерсти. – И за ухом почеши. – Кайя склоняет голову. – Если обещала. – Я не тебе, я коту. – Я за него. Ну да… конечно. Затылок весь на рубцах. И вмят с одной стороны, точно проломан. – Меня заперли. – Объяснение краткое, и Кайя застывает. Ему неприятны прикосновения к шрамам или воспоминания? – Мне надо было выбраться. – И ты долбил головой стену? – Да. Вначале руки были связаны. Боги всех миров… кто посмел сотворить такое с моим мужем? – Просто был еще молодой. Вот шрамы и остались. – Насколько молодой? Молчит. Мне, наверное, не следует затрагивать эту тему. Здесь, как посмотрю, множество тем, которые затрагивать не следует. Но как я тогда пойму, кто есть кто? – Пятнадцать. Исполнилось. Ничего себе подарок на день рождения! – Все закончилось хорошо, сердце мое. Все закончилось просто замечательно. Вижу. И отступаю. Пока. Я выясню все. И не позволю больше его обижать. Большой, а глупый. В приливе нежности целую его в щеку. – Иза… – Какой очаровательно рокочущий голос. Не шоколад и не кофе, зеленый чай с липовым медом. Обожаю липовый мед. – Ты меня провоцируешь. – Лучше заняться делом? Кайя радостно кивает. А уши-то розовеют… уши я не трогала. Хотя, может, зря не трогала? В следующий раз непременно уделю им самое пристальное внимание. Раз уж обещала. |