Книга Саваоф, страница 27 – Светлана Чехонадская

— Да ни при чем. Так, роют везде где могут... Им же надо свой хлеб отрабатывать.

— Ну, слава богу... Я еще тебе рассказать хотела, но вчера не до того было. Елена ведь звонила в эту фирму... В «Саваоф».

— Вчера?

— Да.

— Так это и был ее важный разговор?

— Нет. Она туда ездила еще утром. Когда я позвонила, она уже оттуда вернулась.

— А зачем ездила?

— Все-таки хотела выяснить, кто и зачем поменял слова.

— Выяснила?

— Ей сказали, что они этого сделать не могли. Они вообще не видят ничего из того, что им приносят. Загоняют в компьютер, он там сам все цифрует. Но на этом этапе он просто не может что-либо менять... Я так поняла, они очень удивились одному только предположению, что такое возможно.

— Тем более странно, тебе не кажется?

— Наверное... Елена предложила им все проверить: сравнить две копии. Но они заявили, что во время введения в игру настоящая запись уничтожается. Они не могут существовать одновременно. Или та, или другая. Так записано в регламенте программы... Смотри, как ее это зацепило! Видимо, правда, там что-то поменяли.

— Или она специально заостряла на этом внимание...

— Диск ведь у вас остался? — помолчав, спросила Марианна.

— Да, — сказала я. Вернувшись с опознания, я спрятала его в своих вещах. Зачем? Не знаю...

— Будет настроение, посмотрим? — Она вздохнула. — Ну ладно. Ты меня успокоила. А то я боялась, что подвела тебя...

Подвела ли она меня? Думаю, Гергиев еще вчера узнал, что я знакома с Антоном. Ночное происшествие показало, что мы еще и близкие друзья: на опознании я присутствовала именно в этом качестве. Заодно он узнал, что мы друзья и с Микисом. Что же он выяснил из разговора с Марианной? То, что Микис был болтуном, что я заранее знала и о проверке (перед просмотром «Саваофа» Марианна утверждала, что говорила мне об этом еще два месяца назад, хотя я этого не помню) и о неприятностях Антона тоже.

На месте Гергиева я бы уже приехала, чтобы меня арестовать...

— К вам следователь, — сообщила мне секретарша по видеофону.

Сегодня следователь Гергиев был в светлом — эдакий плейбой в отпуске. Я машинально отметила, что костюм дорогой и часы дорогие. Взятки берет, не иначе. Все они такие в экономической полиции.

Кивнув ему, я сразу же пошла за звуконепроницаемую перегородку: там, собственно, и находится мой кабинет, но я демократична, сижу с подчиненными. Тот, кто придумал этот кабинет — полный идиот. Моих ребят нельзя оставлять без присмотра ни на минуту, и не потому, что они ругаются, а потому, что им нужно непрерывно давать ЦУ. Распоряжаясь о чем-либо, я автоматически, не задумываясь, чувствую, сколько времени понадобится на выполнение. Если требуется час, то ровно через час во мне срабатывает внутренний будильник и я начинаю строго смотреть на исполнителя, иногда сама не понимая, почему на него смотрю. Зато он понимает.

Поэтому наш отдел — в лидерах.

— Тяжелое у вас время, — сказал Гергиев, по-хозяйски усаживаясь в кресло. Он, видно, везде себя чувствует как дома. Еще бы, такой красавчик. — Я слышал, вы вчера были на опознании.

— Да, моя подруга покончила жизнь самоубийством.

— Это не факт... — Он поиграл носком ботинка. Модного и дорогого.

— Вам что-то известно?

— Я сегодня разговаривал с нашими сотрудниками из уголовной...

— Убийство?

— Как ни странно, определить это очень трудно.

Действительно странно. Уж где достигнуты выдающиеся результаты — так это в экспертизе. Определение убийцы по слюне, по чешуйке с локтя, по носовому платку, выброшенному двадцать лет назад, по сожженному в пепел окурку — любой невидимый след огненно горит не современных мониторах. А насильственная смерть отличается от естественной, как банан от колеса.

— С одной стороны, никаких следов насилия. Состав крови не похож на состав крови человека, переживающего стресс. Или переживавшего... Отчего-то же она в петлю полезла? Не от радости же? У самоубийц совершенно другие показатели. Правда, у убитых — тоже. Она как бы ни то ни се... Нашли в крови сильное успокоительное. Почему оно ее не успокоило? Надо обследовать всю кожу: если найдут посторонние прикосновения, то их будут анализировать. Но это быстро не сделаешь.

— Вы не знаете: выяснили, кто приходил к ней вечером? У нее была встреча... Кроме того, должен был прийти официант с ужином.

— У них стоят камеры в доме... Вам, наверное, известно?

Я кивнула.

— К ней, действительно, кто-то приходил часов в семь. Но он тоже про камеры знал. Он очень любопытно двигался по дому: прошел только там, где не велось наблюдение. Это личные комнаты. Даже по холлу прошел с краю. Они о чем-то разговаривали почти неслышно. По-моему, разговор сейчас расшифровывают. Что с вами?

Действительно, я смотрела на него, раскрыв рот. Это выражение мне не очень свойственно, но я вдруг, вслед за его словами, поняла, что путь к ванной, который я вчера назвала длинным, в самом деле — путь, который не виден с их камер. Если бы я посидела минут пять перед компьютером, я вполне могла бы его составить. Но получается, что виртуальный Антон в версии «Саваофа» тоже двигался по этому пути?..

— Ну ладно, — вздохнул Гергиев. — У нас с вами и своих проблем куча, ведь так?

— У меня да.

— Вы еще вчера могли бы мне рассказать о том, что знаете Татарского. Глупо было это скрывать.

— Я понятия не имела, о каком банке идет речь. Только после вашего ухода я это узнала. Борис мне сказал.

— Странное совпадение...

Я без особого энтузиазма кивнула. Он, кстати, без особого энтузиазма спрашивал. Это такая новая манера допроса? Или у нас с ним взаимная приязнь?

— Вы с самого начала проверки знали о неприятностях, которые ожидают банк Татарского?

— Я не знала о проверке.

Он хотел возразить, но я предостерегающе подняла руку.

— Марианна, моя подруга, с которой вы сегодня беседовали, утверждает, что сказала мне об этом два месяца назад. Я знаю. Она и мне это напомнила, когда была у нас в гостях позавчера.

— Так она это все-таки рассказывала два месяца назад?

— Ну, раз она утверждает, значит, рассказывала. Но я этого не помню. Видимо, не обратила внимания. Мне дела ее мужа малоинтересны. И о проверке, и о проблемах Антона я узнала только позавчера. Кстати, подумала, что проблемы не очень серьезные. Я была уверена, что Антон опытный человек и обязательно выпутается. Разумеется, это всего лишь мои слова...

— Разумеется. Если им не верить, то получается, что у вас были все данные для того, чтобы провернуть это дело.