Онлайн книга «Ж… замечательных людей»
– Твои бумаги действительно ничего не стоят. – Как это? – возмутился Эрни. – Мы давали немцам взаймы, они на наши деньги построили фабрики… Потом на них же производили оружие против нас… А теперь они отказываются платить?! Оказалось, что перед войной часть еврейских банкиров скупили «золотые облигации» и безвозмездно передали их Германии в качестве доказательства лояльности Гитлеру. Банкиров все равно отправили в газенваген, облигации – в подвалы Рейхсбанка. А в 1945 году в Берлин вошли русские и все вывезли: куда – неизвестно. – Немецкое правительство согласно погасить долги, – сказал Пол. – Но ты должен доказать, что ты перекупил их у правомочных владельцев, а не у русских, которые их похитили. В противном случае они будут считаться краденым имуществом. Полчаса Эрни орал, что это произвол, и пусть эти сраные немцы сами докажут, что облигации краденые. Но потом успокоился и решил, что не все так плохо. На счетах его компании лежали миллионы, которые он не успел потратить на скупку облигаций. Эрни взял в аренду роскошный особняк, гоночный автомобиль и дюжину прелестных женщин. Два года жил как падишах, а потом был суд. Разъяренные инвесторы требовали крови Эрни, но его договоры были составлены так хитро, что все растраты списывались на представительские расходы. А что облигации не удалось реализовать – так то вина не Эрни, а правительства Германии. Джош с уважением посмотрел на Пола. – Ты бумаги составлял? Тот неопределенно качнул головой. – Не имеет значения. Я надеюсь, ты понял, что с Эрни можно связываться только ради криминального репортажа? Джош уныло листал буклеты. – Все-таки ты, Пол, нехороший человек. Тебе ничего не стоит убить чужую мечту… У меня ж душа пела! Пол хмыкнул. – И я даже знаю, какую песню. Money, money, money Must be funny In the rich man's world [12] Остаток вечера Джош посвятил критике мира капитала вообще и торгашеской системы Америки в частности. – Мне нужна другая страна! – заявил он и пошел ужинать в «Макдоналдс». РОДИНА 3 мая 2007 г. Когда я рассказала папе, что Джошу наскучила Америка, он ликовал как Александр Невский, заваливший псов-рыцарей. – Скажи ему, чтоб приезжал к нам! Я его в Музей Красной армии свожу! На рыбалку съездим, в баньке попаримся! Джош почти не общается с дедушкой: раз в год по велению Лели напишет поздравительную открытку с «Я» как «R» и раз в полгода поговорит по телефону. Я один раз наблюдала за процессом: – Привет, дед… Это я… Нормально… Чем занимаюсь? Ну, на интернете торгую. Джош отставил трубку на полфута и принялся смотреть вдаль. – Ты чего? – шепотом спросила я. – А, дед читает лекцию о честном труде. Через пять минут Джош вновь приник к телефону: – Ну на фига мне базовое образование? Херня какая! И снова отвел трубку. Если бы не советская власть, из папы бы вышел страстный проповедник. Он с таким жаром вовлекает всех в свою веру, что с ним неудобно спорить: начинаешь чувствовать себя предателем Родины в особо крупном размере. Я понимаю, что папин патриотизм – это его стержень, но еще с подростковых времен у меня осталась бессердечная привычка противоречить. – Пап, да не поедет Джош никуда. – Как это не поедет? Здесь его Родина! И он обязан ее любить. Мы спорим целый час. Я спрашиваю папу, любит ли он Камчатку, на которой никогда не бывал, и отвалившиеся от СССР республики. – Ведь так не бывает – до развала Союза «люблю», а после – «не люблю». Патриотизм не возникает по отмашке политиков, верно? – Ты… – от возмущения папа не сразу находит слова. – Все у вас меряется хитрожопос-тью! Родина – это не территория! – А что? Граждане? Убей меня, я не могу любить вашего соседа из пятой квартиры – он придурок. В России почти 900 тысяч уголовников, и все – граждане. Хочешь сказать, что ты их любишь из чувства патриотизма? – Ты, милая моя, провокатор! – Нет, папа, я реалист. Мой бойфренд – наполовину англичанин, наполовину русский, мои друзья – американцы, китайцы, израильтяне, марокканцы, да кто угодно! Вот их я люблю. А любовь из чувства долга – это все равно что вражда из любопытства. Маме надоедает слушать, как отец со мной препирается, и она поднимает параллельную трубку. – Родина – это культура! – Мам, культура – понятие интернациональное. Великие произведения – они для всех доступны. – Ну тогда хватит спорить: отцу ужинать пора. У него борщ остывает. Мы расстаемся каждый при своем. Адреналин бурлит, брови хмурятся. Мы с папой оба – за шесть тысяч миль друг от друга – думаем об одном. Подсознательно чувствуешь, что Родина – это что-то важное, но что именно – объяснить не можешь. Не земля, не государство, не граждане, не культура… Папа первый не выдерживает и перезванивает мне. – Родина – это образ жизни! – кричит он в трубку. – Ты нас с матерью хоть на Северный полюс забрось – и там у нас будет Россия! Я соглашаюсь. Да – образ жизни и ценности. У кого они схожи, те – твой народ. Потом прихожу в ужас: мы с папой принадлежим к разным народам. Помру – завещаю себя друзьям-генетикам. Пусть удивляются. COSMOPOLITAN 4 мая 2007 г. А кто мой народ? Как раньше все было просто! Возводили крепостную стену: кто внутри – те свои; кто снаружи – те враги. За царей бились не потому, что нравилось их правление, а чтоб чужие на наш трон не лезли. Но как быть, если в мире интернета уже не существует границ? Глобальная экономика, миграция и дешевая связь сжали Землю до размеров эдемского яблока. Бог разрешил есть с дерева познания всем, кому не лень. Мой народ – кочевник. Живет там, где нравится. Верит фактам, ищет истину. Имя ему – Homo Legens, человек читающий. Сила духа – наша национальная черта. Обстоятельства могут нас согнуть, но не сломать. Раз согнувшись, мы всегда распрямляем спину. Мы не воюем со злом – мы делаем добро, вытесняя зло массой. Война – это зло само по себе, потому что оставляет после себя развалины и горечь поражений. Мы не пытаемся изменить мир к лучшему – мы меняем себя. И в этом наша суть. Я чуть не упала, когда Агнесса объявила мне, что ей нужен жених. |