Книга Последняя капля терпения, страница 52 – Кирилл Казанцев

Первой на пути Ларина попалась прекрасная дама в платье века так шестнадцатого. Она, скучая, курила тонкую сигарету, между затяжками держа ее на отлете, чтобы пепел не прожег ее наряд, изготовленный из современной синтетики.

– Вы не подскажете, где сейчас снимает режиссер Аркадий Глобинов? – буднично поинтересовался Андрей.

Дама задумалась:

– Глобинов... Глобинов... этот вздорный старик уже всех достал. Он что, и с вами не расплатился?

– Что-то вроде этого. Так где мне его найти?

– Их кабинеты, если только они снова не переехали, в третьем павильонном корпусе, – дама с сигаретой говорила так, словно Ларин представлял себе, где расположен тот самый третий корпус, – на втором этаже. Съемочная группа фильма «Волчья стая».

– «Третий» – это туда? – Андрей показал рукой на одну из серых громад, видневшихся невдалеке.

– Нет, это «пятый бис». А третий – вот же он, – дамочка указала направление сигаретой и сразу же потеряла к Ларину половину уважения: настоящий кинематографист должен ориентироваться в пространстве «Мосфильма» даже с закрытыми глазами.

– Спасибо.

Съемочная площадка, павильоны, коридоры любой киностудии, даже самой небольшой, – это всегда сумасшедший дом и кажущаяся бестолковщина. А тут было «чрево» самой огромной студии страны. Навстречу Ларину и Масудову сновали девчушки с пачками документов, прохаживались актеры, на ходу разучивая реплики. Вдоль стены вытянулась длиннющая очередь молодых людей, пришедших на кастинг для участия в съемках популярного сериала. В этой пестрой толпе иногда проходили и режиссеры. Их нетрудно было распознать по надменным взглядам, какими они окидывали окружающих. Ведь режиссер – это бог и царь на киностудии. Конечно, если он сейчас в «запуске» – снимает фильм. Тогда все крутится возле него.

Несколько раз Андрея направляли в разные части корпуса. Номерами кабинетов здесь никто не оперировал – ориентировались как в деревне, где все друг друга знают. Называли лишь этаж и табличку фильма на дверях: «Волчья стая». Ларину казалось, что они никогда не доберутся до места.

– Стоп. Кажется, наше путешествие увенчалось временным успехом.

Андрей стал как вкопанный перед дверью, к которой был просто приклеен лист компьютерной распечатки – та самая «Волчья стая».

– А кто он такой, ваш Глобинов? – наконец-то поинтересовался Масудов.

– Так, один знакомый. Как-то раз помог мне. Думаю, поможет и на этот раз. Вы уж, Ахмед Ходжа, не удивляйтесь; если что пойдет не так, говорить буду я, – и Ларин решительно толкнул дверь в кабинет.

Просторная комната наполовину была заставлена письменными столами. Мониторы компьютеров, телефонные аппараты, факс. В воздухе висел густой запах кофе, исходивший от черной кофеварки, в которой звучно булькало. Кофеварка стояла на облезлом старорежимном сейфе. Возле него рядком на стульях сидели посетители, поглядывая на дверь, ведущую из проходной комнаты в следующее помещение. К двери скотчем была приклеена табличка – «Режиссер». На появление Ларина и Масудова практически никто не обратил внимания. Тут привыкли, что сидят на «проходном дворе». Жизнь кипела. Молоденькая девчушка договаривалась с кем-то по телефону насчет аренды квартиры для вызванного из Питера актера, уточняла наличие всевозможных удобств и очень грамотно сбивала цену. Унылый мужчина, сидевший у самого сейфа, кивком указал Андрею на испускавшую пар кофеварку.

– Наливайте себе сами. Тут так принято.

– Глобинов у себя? – решительно поинтересовался Ларин.

– У себя, – не поднимая головы от бумаг, произнесла женщина в возрасте. – Но он занят. Не вы один его ждете.

– У нас назначено, и он нас ждет, – Андрей не стал дожидаться, пока ему возразят.

Жестом поторапливая Масудова, он распахнул дверь и переступил порог. Аркадий Глобинов и в самом деле находился на месте. Он восседал за обширным, как кукурузное поле, столом, заваленным фотографиями кинопроб, папками и странными безделушками – типа старорежимных жестяных коробок из-под монпансье Бабаевской фабрики или елочных игрушек еще довоенных времен. Ближе к окну прямо на столе высились две пары новеньких яловых сапог. Поверх всего этого беспорядка лежали фуражка энкаведиста и дисковый автомат ППШ без затвора. На диване мягкого угла расположилась проходимистого вида баба и, сверяясь с ведомостью, ловко и беззастенчиво раскладывала доллары в стопочки. Деньги брала из прозрачного пакета, где банковские пачки переливались, словно мраморные гуппи в аквариуме.

– Вот мы и снова встретились, – значительно произнес Ларин, глядя известному кинорежиссеру прямо в глаза, и добавил, обращаясь уже к Масудову: – Присядьте, пожалуйста. Разговор может оказаться долгим.

Глобинов слегка побледнел, глаза его забегали. Но хорошо поставленный голос звучал по-прежнему:

– Здравствуйте, узнал-узнал. Только не подумайте, пожалуйста, что эти доллары настоящие. То есть они не поддельные, но это реквизит. Готовимся к съемкам. Эпизод в сценарии такой, с баксами. Ведь правда, Аннушка? Она наш линейный продюсер.

Баба сориентировалась быстро – оставила лежать деньги как есть, вымолвила:

– Конечно же, реквизит, кто бы сомневался, – и тут же ретировалась за дверь.

Ларин подошел и провернул ключ, торчавший в замке. Поведение режиссера обнадеживало. Раз стал убеждать визитера, что «черный нал», которым он рассчитывается со съемочной группой, – это всего лишь реквизит, – значит, Дугин его в свое время основательно напугал. Значит, за режиссером солидное нарушение законодательства, способное потянуть на тюремный срок.

«Воспринял меня, как представителя правоохранительных органов, пришедшего по его душу. И это хорошо», – подумал Андрей и решил выдержать паузу.

На стене под нервничавшим Глобиновым висела в рамке фотография. На ней действующий президент жал режиссеру руку и благожелательно улыбался в объектив.

– Вы снова должны нам помочь, – напористо произнес Ларин после паузы и добавил: – Вы же понимаете, что это сильно поможет в вашем непростом положении.

Режиссер немного поник. В нем поубавилось самоуверенности. И он уже тоном просителя обратился к Андрею:

– Но мне же обещали, что все будет забыто. Я уже помогал вам, как мог. Она же забрала заявление. Ну почему мне не дают спокойно работать?

– Забрала заявление... – многозначительно проговорил Ларин, вспоминая свою прежнюю службу оперуполномоченным. – Это правда. Но заявление можно подать снова. Вы этого хотите? – подыграл Андрей, уже смутно догадываясь, в чем виноват режиссер, чем давил на него Дугин. – Тогда мы с коллегой поднимаемся и уходим. Пеняйте на себя.

– Да у нее же морда на тридцать лет и сиськи неподъемные! Откуда я мог знать, что ей еще и восемнадцати нет? Она сама ко мне в постель залезла…

Теперь картина для Ларина прояснилась окончательно – режиссеру было чего опасаться.