Онлайн книга «Ветлужцы»
— Ты подробнее об этом, дед Радимир! — Так я про это речь и веду, чадо. — Легкий подзатыльник нагнал голову Вовки, который даже и не подумал уворачиваться. — Нешто ты мыслил, что я для книг твоих свою никчемную жизнь буду излагать, а? Так вот, Ярославичи в те времена Русью правили. Изяслав на киевском престоле сидел, а молодшие братья его Святослав и Всеволод в Чернигове и Переяславле. — Это те самые, в честь кого Русскую Правду назвали? — Ну да, они. Вначале была Правда самого Ярослава, вирный Покон, да урок мостникам, а потом дети его свою часть добавили, что стала зваться Правдой Ярославичей. [89] Но до той поры еще годков пять оставалось, братья тогда не ссорились, а совместно на своих ворогов походами ходили. А таких множество у них было. Одних торков два раза били, да так, что силу их извели вовсе. Многие из степняков приняли тогда смерть от гонений, зимних морозов и мора. Однако свято место пусто не бывает, на их место в степь половцы пришли, а с заката полоцкий чародей угрожать стал. — Колдун? Самый настоящий? — Князь это полоцкий, Всеслав Брячиславич. Его еще Волхвом Всеславичем называли, а сказки по сию пору слагают. — Это не тот, что в серого волка перекидывался? — Столкнувшись с героем сказок своего детства, Вовка приоткрыл рот от восхищения и перестал обращать внимание на грозные взгляды старца. Дед Радимир, глядя на блестящие восторгом глаза мальчишки, даже крякнул себе в усы, сдерживая улыбку, но отказать себе в удовольствии отвесить полновесный щелбан не смог. — Тот, тот. Смелый он был и дерзкий. Молва шла, что, перекинувшись, Всеслав мог в одну ночь от Киева до моря добежать. А еще улизнуть тайком из осажденной крепости, обратившись зверем. Мог даже услышать в Киеве звон полоцких колоколов, которые он как раз в тот год снял с новгородского Софийского собора. — А зачем снял-то? — Кто его знает… Разбил сына Изяслава Ярославича, что князем там сидел, занял Новгород и наполовину его сжег. За год до того знамение было… — Радимир прикрыл глаза и по памяти попытался восстановить где-то услышанные слова. — «Была звезда превеликая, [90] с лучами кровавыми, восходила с вечера на заходе солнечном и пребывала так целую седмицу»… Привиделось Всеславу в этом что-то, вот он Псков и осадил, а следом и за Новгород взялся. А может… Может быть, он просто мстил новгородцам. — За что? — Так он правнук Владимира Крестителя и Рогнеды, которую тот насильно в жены взял, убив ее отца и разгромив Полоцк. В походе том новгородцы совсем не последними были. — Ага, и что дальше? — За поругание Новгорода Ярославичи вторглись в Полоцкое княжество и взяли Менск [91] на реке Менке, перебили всех мужей, а баб и детей взяли как военную добычу. — Может, Минск? — Да хоть как кличь. — А что потом с Волхвом и Ярославичами было? — Потом… В итоге сошлись войска на берегах реки Немиги ранней весной и седмицу стояли друг против друга в глубоком снегу. Наконец Всеслав начал битву, и сеча была столь кровавой, что все эти долгие годы сию усобицу самой страшной вспоминают. — Радимир покачал головой и непритворно вздохнул. — О-хо-хо… Полочане тогда отступили, но не были побеждены, обессиленные киевляне просто не стали их догонять. А спустя четыре месяца Ярославичи запросили Всеслава на переговоры, целовали крест, говорили, что не сделают ему худо. Тот поверил целованию и поплатился за это. Князья заманили Всеслава к себе, схватили его вместе с сыновьями и посадили в поруб… — И? — И беда одна в дом не приходит… На следующий год со степи на Русь пришли полчища половцев с ханом Шаруканом. Ярославичи вывели войска навстречу и были разбиты на реке Альте. Изяслав бежал в Киев. А Шарукан стал рыскать зверем по всем южным окраинам, жег, грабил, убивал, полон во множестве брал… Киевляне так возмутились бездействием княжеским, что собрали на торговой площади Подола вече и отправили посланцев к Изяславу, потребовали от него оружия и коней, сказали, что сами выйдут на поле брани и будут бить половцев. Но Ярославич… Что у него на уме было, неведомо. То ли побоялся, что наряду с вольными людьми смерды оружие возьмут, то ли пожадничал, однако отказал он посланцам. Начали тогда люди на вече наговаривать на княжеского воеводу, половина пошла с торга на его двор, а вторая прямо к князю под окна шуметь. Пошумели, пошумели да и освободили из поруба Всеслава. Хорошо, что Изяслав не послушал тогда дружину свою и не убил волхва. Лишь бежал со двора, а потом ушел к ляхам. В Киеве же смута началась, простая чадь грабить стала дворы неугодных, а новгородского епископа вроде даже убили. — А полоцкий князь? — стал от нетерпения кусать губы Вовка. — Поставили киевляне его на великое княжение, по нраву он был простому люду. Да и слава его как кудесника не считалась тогда греховной… Только вот продержался Всеслав в Киеве всего несколько месяцев. Через полгода возвратился бежавший Изяслав, да не один, а с ляхами и их королем Болеславом. Полочанин не захотел сражаться за чужой ему Киев и бежал к себе домой. А киевляне сызнова собрали вече, дабы направить посланцев к братьям Изяслава, чтобы те заступились за Киев и не пустили пришедших ляхов. Иначе, мол, переселятся в Греческую землю. — Что, всем Киевом? — изумился Вовка. — Да нет… — мотнул головой Радимир. — В том раздоре торговцы громче всех кричали. Именно им после поражения от половцев хуже всех пришлось, ведь путь в Царьград те вовсе перерезали. Вот эти торговцы и грозились уйти навеки. А простой люд мог и город зажечь, потому Святослав со Всеволодом и решили заступиться перед Изяславом за мятежный Киев. Лишь бы он ляхов с собой не привел. — Да куда бы он делся… — Вот именно, не послушался он их. Двинулся к Киеву с Болеславом, а сын его… Тот самый новгородский князь, которого Всеслав побил, первым вошел в город и побил киевлян во множестве. Кого казнил, а кого и ослепил. Стал опять Изяслав на великое княжение, перевел к себе торг поближе, дабы неусыпно надзор за вече творить, а Болеславу Киев отдал с окрестностями. Тот, как въехал в город, не сходя с коня, поцеловал Ярославича и потряс его за бороду, как холопа своего. А уж сколь золота от Изяслава получил… Хозяевами ляхи себя почувствовали, встали на кормление по городкам и селам киевским, начали грабежи и разорение в земле нашей. Ну люд и поднялся… Однако лишь тайно стали иноземцев избивать, в открытую еще боялись после того, как зачинщиков первой смуты казнили. Так что года не прошло, как Болеслав с войском вернулся к себе. |