Онлайн книга «Бал для убийцы»
|
— Когда увидел вас впервые, — из его горла вырвался нервный смешок. — Я тогда подумал: вот баба, в горящую избу войдет и коня на скаку остановит… Скачет себе конь, никого не трогает, радуется жизни, и вдруг — бац! — А чего вы хотели? — зло спросила Майя. — Забыть все как милое недоразумение? Два трупа… — Сколько раз повторять: это не я! — взревел Гоц. Майя повела стволом пистолета: — Сидеть! — Да сижу я, сижу… Идиотская ситуация. Как мне вам доказать… — Вы выбрали самый действенный способ: вломились ко мне с оружием. Он усмехнулся: — Стали бы вы меня слушать, кабы не пистолет. Живо сдали бы своему приятелю-следователю. — Теперь точно сдам, — кровожадно проговорила Майя. — Если нечаянно не пристрелю, а очень хочется. И главное, мне ничего не будет: любой суд признает самооборону. Ну, признайтесь, зачем пришли? Убрать свидетельницу? Он попытался сесть поудобнее. — Мне просто не к кому было больше… — Прекрасно. После всего, что вы натворили… — Я не убивал, — повторил он устало, внутренне уже сдавшись и ни на что не надеясь. — Но вы заходили в дом, где живет Артур… Только не врите! — Заходил, — кивнул Василий Евгеньевич. — Мне обязательно нужно было увидеться с Гришей. И с его отцом. Я только этой мыслью и жил те двое суток, пока меня держали в камере. — Зачем? Черт возьми, зачем вы все время маячили у нас на виду — то возле магазина, то во дворе? Вы что, следили за нами? — Следил, — легко признался он. — Только не затем, конечно, чтобы убивать. Мне хотелось только поговорить. Клянусь, просто поговорить, и ничего больше. — Допустим. Дальше. Его лицо с крупными чертами вдруг исказилось, будто поплыло. — Дальше — кошмар. Натуральный кошмар, не дай бог кому пережить… В общем, зашел в подъезд, вижу — сбоку дверь в подвал, открыта, и свет… — Свет горел? Гоц снова кивнул. — Я увидел труп. То есть я еще не знал тогда, что это труп. Подошел, позвал: «Гриша!» А в ответ — смех… — Не сходите с ума, — строго велела Майя. — Чтоб мне сдохнуть, — серьезным голосом отозвался Гоц. — В жизни не слышал ничего более жуткого. — То есть мертвый мальчик засмеялся. Не забудьте рассказать следователю, он тоже посмеется. — Майя вдруг почувствовала прилив ненависти — такой сильной, что красные чертики запрыгали перед глазами. Она покрепче сжала пистолет и закусила губу, уговаривая себя: «Не сейчас, не сейчас, дура, сначала он должен расколоться. Он расколется и выложит все, от начала до конца, и я узнаю… А потом нажму на спусковой крючок». — Зачем вы взяли Бэтмена? — Какого еще… — Бэтмена, — с нажимом повторила она. — Я подарила мальчику игрушку за полчаса перед его гибелью. Он взял ее с собой во двор — наверное, хотел похвастаться перед ребятами. Какое она для вас имела значение? — Перестаньте! — вдруг заорал Гоц. — Перестань издеваться, мать твою! Хочешь — сдай меня куда следует, хочешь — пристрели, имеешь право… Только не бери на понт, сука! Какой, к хрену, Бэтмен, можешь ты объяснить?! Он вдруг смолк и без сил прислонился затылком к стене. Взгляд его стал равнодушным, черты лица заострились, и Майя вдруг испугалась, как бы ее пленника не хватил инфаркт. — Где же вы скрывались все это время? — переменила она тему. — В каком-то подвале сидел на трубе отопления, — бесцветно сказал Гоц. — Воняло жутко, зато тепло. — А потом не выдержали? — И это тоже. Слушайте, дайте водки, в конце концов. — Обойдетесь. — Сука, — устало повторил Василий Евгеньевич. — Хоть пистолет опустите, выстрелит ведь ненароком. Он с видимым усилием поднял правую руку и вытер пот со лба. И Майю вдруг осенило. — Послушайте, — медленно сказала она. — А вы не… — Я алкоголик, — равнодушно подтвердил Гоц. — Натуральный алкаш с пятилетним стажем. Теперь довольны? «Кажется, да, теперь я довольна». Она и вправду неосознанно опустила оружие, почему-то сразу поверив — кому? Убийце! По крайней мере, это объясняло дрожащие пальцы и лоб, мокрый от пота, при том, что в квартире было отнюдь не жарко. — Как же так? Вы пробовали лечиться? Он вздохнул. — Лечиться… Школа, Майя Аркадьевна, наша, советская (или российская — никакой разницы), — это один сплошной стресс, двадцать четыре часа в отделении для буйных. Плюс политическая деятельность, плюс… Ну, это неинтересно. А я всегда снимал стресс одним способом. И жил глупой иллюзией: ну какой из меня пьяница! Пьяницы валяются под забором и жрут денатурат, а я… У меня нет даже зависимости: захочу — и брошу в любой момент. — Отчего ж не бросили? — Так я и говорю: иллюзия. Иногда, правда, я брал себя в руки, держался месяц-полтора: садился на кефир с минералкой, отключал телефон, закрывал дверь… Представляете, что это такое при моей должности! А я даже уроки вести не мог — какое-то косноязычие нападало, руки тряслись… Хорошо, дети вроде бы не замечали. Лика замечала, и не раз, возразила Майя про себя. А возможно, и не только Лика, дети — существа глазастые и безжалостные. — …Потом входил в колею — верите, даже к бутылке не тянуло. Меня всего распирало от гордости: мол, разговоры об алкогольной зависимости — это для слабаков, если человек сильный, ему раз плюнуть… А потом случайно в компании (вы же знаете, как у нас решаются проблемы) рюмка — одна, не больше, другая… И — запой на неделю, омут, пропасть… — Но вы все же вели уроки! — А, надо знать механику. Когда чувствовал: предел, дальше не смогу — выходил на минуту, принимал двести граммов. До обеда обычно хватало. Потом, правда, приходилось добавлять. Майя нахмурилась. — Где же вы «принимали»? Ведь не в коридоре! И не в учительской — никто не догадывался о вашем пристрастии… Или догадывался? У вас наверняка было доверенное лицо… — Еропыч, — кивнул Гоц. — Наш завхоз, старичок-боровичок. У него каморка рядом с черным ходом — там он чаи гоняет. — Ив тот вечер… — Ив тот вечер тоже, — кивнул Василий Евгеньевич. — Я ушел пораньше — как я дотерпел до конца представления, понятия не имею. Прошел к Еропычу, у того уже и стакан был наготове: он мою норму хорошо знает. Больше — ни-ни, мне еще за руль… — Это же ваше алиби! — выкрикнула Майя. — Если завхоз подтвердит… Гоц равнодушно пожал плечами: — И что? Все равно я человек конченый. — С вас снимут подозрение в убийстве, — перебила она, сама ощущая дрожь в пальцах (не алкогольную, разумеется). — Скажите, где вы переоделись в тот вечер? |