Книга Прошло семь лет, страница 44. Автор книги Гийом Мюссо

— Вот-вот! Мы с тобой просто Бонни и Клайд, — улыбнулась Никки и прикрыла за собой дверь.

Из рулевой рубки они перешли в каюту, где стояли две скамьи и стол. Тьялк в прошлом перевозил грузы, но потом из него сделали прогулочную яхту. Внутреннее убранство было незатейливым, но симпатичным, в стиле, так сказать, «мы старые морские волки»: пиратский флаг на стене, макет кораблика в бутылке, керосиновые лампы, канаты.

Из большой каюты они попали в маленькую — вот здесь наконец можно было выспаться. Удостоверившись в чистоте простыней, Никки рухнула на койку. Не было сомнений, нога у нее здорово болела. Себастьян подложил ей под ногу две подушки и помог устроиться поудобнее.

— Подожди, я сейчас вернусь.

На носу яхты он обнаружил маленькую кухоньку со всем необходимым оборудованием и решетчатой дверью. По счастью, холодильник работал. Себастьян выложил весь лед, какой нашел, в целлофановый пакет и вернулся в спальню.

— Ой, холодно! — вскрикнула Никки, когда он приложил пакет со льдом к больной ноге.

— Не строй из себя недотрогу! От холода опухоль спадет.

В самом деле, прошло несколько минут, и Никки стало легче. Никки сразу же полезла в сумку и достала «залог любви».

— Ну что ж, рассмотрим его повнимательнее.

Самый обыкновенный металлический замок с двумя наклейками и еще цифрами, расположенными в два ряда, один под другим.

— Как же меня достали эти загадки из «Кода да Винчи»! — взорвался Себастьян.

— Кто знает, может, Джереми как раз и похитил Дэн Браун, — пошутила Никки, чтобы разрядить атмосферу.

Такова была Никки. Ее излюбленным оружием был юмор, с его помощью она справлялась с самыми тяжкими испытаниями. Юмор был ее второй натурой. Но Себастьяну было не до смеха. Он испепелил ее гневным взглядом и предположил:

— Может, это номер телефона?

— С начальным кодом «сорок восемь»? Меня бы это удивило. Во всяком случае, ни во Франции, ни в Штатах нет таких номеров!

— Похоже, дорогая, до тебя не дошла весть, что в мире есть и другие страны.

Увлеченный своим предположением, Себастьян отправился в большую каюту и в куче наваленных в углу вещей отыскал пыльный телефонный справочник. Взял его и принес в спальню.

— «Сорок восемь» — это международный код Польши, — сообщил он.

Никки сразу страшно заволновалась и забеспокоилась. Как-никак Польша ее историческая родина…

— Нужно попробовать набрать номер!

Но как это сделать? У Себастьяна телефон украли. Никки только что сама избавилась от своего, чтобы их не засекли.

— У меня есть кредитная карточка, — обрадовалась Никки, помахивая ламинированной картонкой.

Глаза у нее лихорадочно блестели, лицо было осунувшимся и усталым. Себастьян положил ей на лоб руку. Лоб горел, у Никки явно была температура.

— Попробуем позвонить завтра из телефона-автомата, — решил он.

Он обследовал ванную, нашел пачку ибупрофена, дал Никки таблетку и посидел возле нее, пока она, бормоча что-то, засыпала. Потом включил обогреватель, который стоял в ногах постели, погасил свет и вышел.

В холодильнике еды не оказалось. Просроченный йогурт не в счет. Зато стояла дюжина бутылок «Мор Субит». [48] Себастьян открыл бутылку пива и отправился пить ее на палубу.

Вокруг было тихо-тихо. Порт казался сновидением. Призраком вне времени. Оазисом, который затаился всего в нескольких сотнях метров от площади Бастилии. Себастьян уселся прямо на доски, опершись спиной на деревянную стенку рубки. Вытянул ноги, отхлебнул пива и положил замок обратно в сумку Никки. Увидел в сумке пачку сигарет. Вытащил одну, закурил и воспользовался случаем — заглянул в бумажник бывшей жены. Как он и ожидал, там лежала недавняя фотография детей. Камилла и Джереми были разнояйцовыми близнецами. Они родились в один день, но трудно было найти более точные слепки двух разных семей — Камилла была Лараби, Джереми — Никовски. Честное слово, это было что-то неправдоподобное! Камилла ничуть не походила на свою мать. Она тоже была необыкновенно привлекательной, но лицо у нее было круглое, на щеках ямочки, черты мягкие, носик чуть вздернутый. Джереми унаследовал черты польских предков матери. Холодную недоступную красоту, прямые волосы, тонкий нос, очень светлые глаза, стройное гибкое тело. С годами сходство только увеличивалось, лишая Себастьяна душевного равновесия.

Себастьян сделал долгую затяжку, вспомнив упреки Никки два часа тому назад. Неужели он и в самом деле принес в жертву своему самолюбию любовь к детям? Конечно, это не совсем так, но была в ее словах и доля истины…

Все эти годы он зализывал свои раны, бессознательно пытаясь отомстить Никки. Не в силах избыть горечь, он хотел наказать ее, заставить заплатить за неудачную семейную жизнь и развод. Но навредил в первую очередь детям. Желание воспитать близнецов совершенно по-разному было абсурдным и безответственным. Нельзя сказать, что он не понимал этого раньше, но у него всегда находились убедительные доводы, чтобы оправдать свое решение.

При свете луны Себастьян рассматривал фотографию сына. Отношения у них были прохладные, они плохо понимали друг друга. Конечно, он любил его, но какой-то отвлеченной любовью, лишенной тепла и понимания.

И это была его вина. Он никогда не смотрел на сына доброжелательно, постоянно сравнивал его с Камиллой, и сравнение никогда не было в пользу сына. Он сразу стал относиться к нему с недоверием. Так относятся к делу, заранее обреченному на провал. Конечно, это было неправильно, но он ничего не мог поделать с твердой уверенностью, что от Джереми будут только неприятности, потому что его мать, на которую он так похож, горько его обидела.

Последние годы они хоть и виделись каждые две недели, но общего между ними ничего не было. Себастьян водил сына на выставки и на скрипичные концерты, потому что так было проще, удобнее. Потому что он ничего не хотел знать об интересах сына. Он как бы отметал их, считая недостойными. И это было несправедливо, потому что на самом деле он, Себастьян, не пожелал тратить свое драгоценное время, чтобы заинтересовать сына искусством или классической музыкой.

Когда они с Никки обыскивали комнату Джереми, Себастьян очень удивился, увидев на полке книги, посвященные киноискусству. Конечно, из-за боязни саркастических насмешек Джереми никогда не говорил ему о желании поступить в киношколу, о мечте стать режиссером. Да, он не старался завоевать доверие сына, поддержать его в выборе профессии…

Себастьян допил пиво, поглядывая на видневшуюся вдалеке ярко освещенную колонну на площади Бастилии.

Сумеет ли он загладить свою вину, исправить оплошности? Наладить с сыном контакт? Может, и сумеет. Но для этого сына нужно сперва найти.