Книга Бесы в погонах, страница 44 – Михаил Серегин

– Внагляк?! – потер ладонью о ладонь Макарыч. – Это я люблю-у…

Они переглянулись, и отец Василий развернул микроавтобус, подъехал к большим, окрашенным в синий цвет воротам дома и громко, требовательно посигналил.

Тишина. Не вышел никто.

Отец Василий посигналил еще раз. Громко, долго и еще требовательнее.

То же самое.

И тогда священник нажал на клаксон и держал его в таком положении, пока дверь дома под синей крышей за такими же, в цвет, синими воротами не открылась. Они видели, как хорошо одетый и аккуратно, правда, слегка по-ментовски, постриженный мужчина подошел к калитке, выглянул, отметил, что машина своя, из областного УВД, и нехотя открыл ворота.

Священник добавил газу, не быстро, но решительно заехал внутрь, неторопливо развернул микроавтобус задней дверцей к открытой настежь двери и встал почти вплотную к ней.

Открывший им ворота милиционер недоумевал. Он помнил эту машину, но абсолютно не знал сидящих в ней людей. И уж тем более не понимал, что делает за рулем православный священник. А когда до него начало доходить, было уже поздно.

Двух пленных ментов с приставленными к затылкам стволами стремительно проволокли в дом, и, когда отец Василий прошел вслед за Макарычем и Санькой, все, кто находился в огромном холле, уже пребывали в глубоком шоке.

Священник огляделся. Ольга вместе с Катериной и ее матерью стояла слева у стены. Напротив них, в глубоких удобных креслах, расположенных вокруг заваленного бумагами журнального столика, сидели три старших офицера – по лицам видно, что начальство. Двое чинов поменьше с выпученными от недоумения глазами стояли прямо перед поставленными на колени заложниками. И еще один, тот, что открывал ворота, протиснулся в комнату между стенкой и священником только что. И тоже замер.

Первым пришел в себя тот, что выглядел самым главным.

– Так, Андрей Макарович, – комфортно откинулся он в кресле. – Вы, я вижу, все никак не угомонитесь… Что это за представление? Или охота срок за «особо тяжкое» схлопотать?

– Мне терять нечего, – сглотнул Макарыч.

– Ой, неправда, – покачал головой старший. – Еще как есть.

Отец Василий шагнул вперед, сгреб разложенные на столе бумаги, скорее всего, с показаниями женщин, и, сунув их за пазуху, отступил к стене, туда, где стояла его Олюшка.

– Та-ак… А это что за произвол? – недоуменно и одновременно властно поинтересовался старший. – Вы, батюшка, положили бы документы на место. Здесь вам не церковь, грехи перед законом не отпускают.

Он был совершенно спокоен и уверен в нужном исходе дела.

– Я в курсе, что я не в церкви, – кивнул отец Василий. – А потому заткнитесь, пожалуйста, и начните думать головой, а не погонами.

Старший зловеще усмехнулся.

– Я читал ваше досье, Михаил Иванович, – назвал он священника мирским именем. – И знаю, что вы склонны к применению насилия…

– Как ты, Олюшка? – наклонился к жене священник.

– Ничего, вот только к Мишаньке не пускают… – грустно ответила жена.

– Ну, так иди. Я за ними присмотрю…

– Но на этот раз это выйдет вам боком, – спокойно продолжал офицер.

Ольга оторвалась от стены, обошла Макарыча и Саньку со спины и скрылась за одной из дверей.

– Вы хоть понимаете, о чем я вам только что сказал? – уже с некоторым раздражением поинтересовался старший.

– Да, конечно, – смиренно кивнул отец Василий. – Только у меня вопрос: кто из вас Виталий Сергеевич?

– Ну я, – немного удивленно, с неадекватными ситуации властными нотками в голосе откликнулся сидящий рядом со старшим крупный, красиво седеющий с висков офицер.

– Подойдите на секунду ко мне.

Офицер кинул взгляд на заложников, затем глянул на старшего и, видимо, получив молчаливое разрешение, встал с кресла и неторопливо двинулся к священнику.

– Да?

– Это вам за Стрелку, Виталий Сергеевич, чтобы руки не распускали, – членораздельно пояснил отец Василий и сунул офицеру под дых.

Тот согнулся и, подчиняясь легкому толчку огромной поповской руки, отлетел обратно в кресло.

– Я своих никому обижать не позволяю, – пояснил священник всем присутствующим.

И сразу же Катерина и ее мать вышли из ступора, быстро скользнули за спиной священника к дверям и прижались к Роману Григорьевичу. Словно только теперь это стало можно.

– Пошли? – вопросительно глянул на Макарыча отец Василий, но тот покачал головой.

– Однако вопросик имею к областному начальству, – сквозь плотно сжатые зубы процедил бывший глава РУБОПа.

– Ты, Андрей Макарович, не вопросы задавай, а, как правильно отметил твой подельник, головой подумай, – спокойно предложил старший. – И помни, что счетчик тикает.

– А вопрос у меня простой, – словно и не услышал замечания Макарыч. – Почему Гравер из областного сизо вышел? Я ведь его не просто взял, я вам все, как полагается, предоставил, до последней паршивой справки из экспертизы…

Священник охнул. Если это правда и Макарыч действительно когда-то взял Гравера на каком-то деле, по всем правилам сдал его на следственный конвейер, и тем не менее авторитет почему-то вышел… В общем, случись в городе и впрямь московская комиссия, Макарычу будет что сказать.

Старший побледнел и тоскливо глянул в сторону, но лишь на секунду.

– Значит, не все ты по правилам сделал, товарищ майор, – непроизвольно дернув кадыком, проронил он. – Иначе не выпустили бы. Сам знаешь, мы таких людей за здорово живешь не отпускаем.

– Хорошо. Вопрос второй, – набычился Макарыч. – Почему Якубова в разработку пустили?

Священник насторожился: это было что-то новенькое. Он прекрасно помнил, как все тот же Макарыч рыл копытами землю и рвался в бой!

– Что-то я тебя не пойму, – усмехнулся офицер. – Ты же сам хотел, чтобы его прижали. А теперь что, на попятный?

– Это мой грех, – сглотнул рубоповец. – Но я же сам его тряс! Уж я-то знаю, что он чистый! Без дураков! По-настоящему чистый!

В воздухе повисла напряженная тишина. Отец Василий кинул мимолетный взгляд на заложников. Молоденькие милиционеры совершенно растеряли свою импозантность и действительно стали походить на самых настоящих заложников. Тот, что был поближе, обливался потом, а у того, что стоял на коленях подальше, по всему лицу пошли крупные пунцовые пятна.

– Я еще разберусь, кто чистый, а кто не очень, – улыбнулся старший офицер. – А пока отпусти пацанов и сдай оружие… для начала.

Макарыч рассмеялся. Он смеялся так долго и так страшно, что отец Василий даже забеспокоился – все ли у отставного рубоповца в порядке с головой.

– Пацанов твоих я в другом месте выпущу, – отсмеявшись, произнес Макарыч. – И оружие им верну, можешь не беспокоиться. Но только и у меня к тебе совет: заверни это дело назад, пока не поздно. Я еще не понимаю до конца, что произошло, но я обязательно разберусь. Обещаю.