Онлайн книга «Бесы в погонах»
|
– Я вас очень прошу, не говорите… – повторил Санька и прикрыл глаза. – Очень… * * * В РОВД позвонил дежурный врач, уже после операции. Но отец Василий не стал дожидаться визита следователя, а отнес пропитанные кровью рясу, подрясник и прочее одеяние в больничную прачечную, прошел вслед за Костей в душевую и через полчаса уже надевал привезенную шофером главврача от Ольги новую рясу, чтобы еще через четверть часа начать-таки вечернюю службу. Пусть и для тех немногих, кто его дождался. Он стоял перед тяжелейшим моральным выбором: рассказать или не рассказать. Отец Василий ничего не обещал Саньке. Более того, понимание того, что нервный, весь в отца, Сережа может на этом не остановиться, только подстегивало священника к исполнению гражданского долга. Но он не мог относиться к Сереже только как к преступнику, да и обещание Саньки самостоятельно поговорить с будущим шурином «по-мужски», а значит, не вовлекая слепую Фемиду в поход по минному полю семейных отношений, показалось ему достаточно мудрым. Гораздо более мудрым, чем предсмертное устремление безостановочно «мочить этих козлов». И когда следователь все-таки нашел его в храме, очень оперативно, не более чем через полчаса после звонка из больницы, отец Василий был готов ответить на любой вопрос, кроме главного: «Кто?» – Мы обнаружили на месте преступления черный капроновый чулок, – напряженно смотря отцу Василию прямо в глаза, домогался следователь. – Неужели вы не запомнили его лица? – Так уже вечерело… – пожимал плечами священник. – Не так уж и темно было, – возражал следователь. – Все произошло так быстро… – виновато опускал очи долу отец Василий, и следователь яростно вздыхал и начинал все сначала. * * * Саньку отец Василий исповедал и причастил на следующий же день. Лейтенант выглядел бледновато, но сознание удерживал легко, и единственное, что его беспокоило, так это, чтобы будущий шурин не натворил чего еще. Но потом в больницу пришел Макарыч, и поводов для беспокойства прибавилось. – Это Рома сделал! – с ходу заявил главный рубоповец городка. – Я вам точно говорю! Священник по возможности тактично попытался узнать, почему Андрей Макарович так уверен в виновности старшего Якубова, но ничего внятного в ответ не услышал. – Ну, ничего! Я ему устрою веселую жизнь! – беспрерывно горячился Макарыч. – Он у меня еще попляшет! Думает, пацана своего отмазал, так и ему все с рук сойдет? А хрен там! Я ему устрою! На всю жизнь запомнит! Санька смотрел на своего крестного с глубоким отчаянием, но поделать ничего не мог: ни правды сказать, ни остановить. И тогда отец Василий подумал, что он-то сам знает, кто стрелял, да и Сережа знает, что священник его узнал… А это означает одно: надо встречаться с будущим Санькиным шурином как можно быстрее, пока тот и впрямь чего не натворил; испуганный человек опасен, а Сережа наверняка напуган. Отец Василий попрощался с Санькой и Макарычем и ушел в храм на вечернюю службу, а уже затемно сел в свою вроде как отремонтированную, но по-прежнему дребезжащую на каждой кочке и каждой трещине в асфальте машину и поехал в «Шанхай». Он еще не знал, что именно скажет, но понимал: погрязшего во лжи и грехах романовского сынка нужно как-то побудить к искренности. Когда-то давно, еще в спецназе, чтобы добиться полной откровенности, ему пришлось набить человеку… лицо, и все получилось. Сейчас он прав на это не имел, а значит, единственным его оружием будет слово – впрочем, самое мощное оружие на свете. Он заехал в «Шанхай», миновал огромный холостяцкий дом главврача районной больницы, а еще через пару минут уже подъезжал к знакомому глухому бетонному забору. Вышел, закрыл дверцу автомашины, тщательно проверил, насколько хорошо закрыл, направился к калитке и позвонил. Калитка мгновенно приоткрылась, и в узкой щели появилось мрачное лицо охранника. – Чего надо? – Меня зовут отец Василий, и я хотел бы поговорить с Сергеем Якубовым, – спокойно поведал цель визита священник. – Нет его, – так же мрачно отшил его охранник и хотел уже закрыть калитку, но священник приостановил его жестом руки. – Тогда с Катериной. – Щас спрошу, – пообещал охранник и закрыл-таки вход в дом. Священник прислушался к себе и понял, что волнуется. Сергей мог просто прятаться от людей, и Катерина могла сказать, так ли это. Но скажет ли? – Проходи, – открыл калитку настежь охранник. Отец Василий кивнул и прошел внутрь. * * * Катерина ждала его на крыльце. Хотя называть крыльцом это масштабное строение, пожалуй, было неправильно. – Что стряслось, батюшка?! – кинулась к нему девушка. – Слушай, Катенька, ты не знаешь, Сергей дома? – Нет, – замотала головой Катерина. – Со вчерашнего дня не появлялся. Что, опять он во что-нибудь вляпался? – Не без этого, – печально улыбнулся отец Василий. – Но я хотел бы поговорить с ним лично. – Не удастся, – вздохнула Катерина. – Он из ментовки сам не свой вышел. Даже со мной не разговаривает. Да вы проходите! Папы все равно дома нет. Пойдемте, я вас кофием напою… – Спасибо, не откажусь, – улыбнулся отец Василий. – Ты-то сама как? – Нормально, – пожала плечами Катерина. – Сашка вот в парк вчера не пришел… Наверное, снова на задании. Ой! Вот я дура! Он же креститься вчера должен был! Ну что, как он? Крестился? Она ничего не знала. – С этим все в порядке, – сдержанно кивнул отец Василий. – Даже крестного отца привел… – И слава богу! Катерина провела его в дом, затем в огромную, уставленную роскошной мебелью кухню и решительно, вполне по-хозяйски, если не сказать – по-барски, погнала прочь шарящегося по полкам охранника. – И чего ты здесь потерял? – Да вот, чаю хотел попить, а то у нас в дежурке заварка кончилась, – пробубнил огромный детина и торопливо вернул в шкаф, видимо, только что вытащенную огромную жестяную банку из-под дорогущего чая. – А почему к Мастаку не обратился? Давай-давай, освобождай помещение! Отец Василий смущенно откашлялся. Теперь ему стало понятнее, откуда в Кате прорезываются порой эти командные нотки. Как ни крути, а папина власть передается и детям; пусть не целиком, пусть выборочно, а передается… Катя усадила священника за изящный, инкрустированный разными породами дерева столик и принялась готовить кофе. – Вот как мне ему это объяснить? И что он обо мне подумает? Я вообще не понимаю, как мне быть! – выдавала она отцу Василию все, что наболело. – Папа ведь тоже… не поймет! – Лучше правды ничего быть не может, – серьезно сказал священник. – Даже если правда горькая… |