Книга Крестом и стволом, страница 44 – Михаил Серегин

– Пшенкин! – уже настойчивее напомнил о себе священник. – Вы слышали, что я сказал? Нас удерживают насильно!

Пшенкин снова сглотнул – и все! Непонятно, что произошло, но, пока Санька и священник поднимались наверх, он уже расхотел кого-либо отсюда забирать.

– Ты мой, поп, – со значением произнес Лось. – Вы оба мои. И нечего посторонних людей в наши дела впутывать. Выведите их за дверь, пусть подождут там.

– Но как же… – начал священник и понял, что его уже схватили под локотки. Похоже, предыдущий инцидент охрану ничему не научил.

Им с Санькой даже не надо было переглядываться. И так все ясно – сейчас или никогда! Священник, словно собираясь сопротивляться, легонько присел и, когда его попытались удержать, распрямился и заехал бугаю затылком в нос.

Хрустнуло сильно. Священник провернулся в моментально ослабивших хватку чужих руках, сорвал с плеча бугая автомат и добавил ему прикладом в зубы. Слева что-то похожее проделывал Санька. Лось кинулся к тумбочке, но Санька перелетел через журнальный столик и еще на лету въехал бандиту ботинком в лицо. Лось ахнул и отлетел к стене.

– Сидеть! – приставил ствол к шее Пшенкина священник, и привставший было старлей обессиленно рухнул на пуфик.

Санька уже оседлал бандита и душил его, перетянув горло выдранным с мясом телефонным шнуром. Было похоже, что у него к бандиту какие-то счеты… Лось хрипел, пытался вырваться, но хватка у Коробейника действительно оказалась мертвой.

– Я тебе говорил, что я тебя кончу?! – шипел от ненависти Коробейник. – Я тебе говорил?!

– Перестань, Санька! – встревожился священник. – Оставь его! Нам еще выбираться надо!

Но Санька не слышал. Он вообще никого и ничего не видел и не слышал, кроме лежащего под ним, бьющегося в конвульсиях Лося.

Отец Василий шарахнул Пшенкина рукоятью по голове и метнулся к Коробейнику.

– Хватит, я сказал! – заорал он и сшиб Коробейника на пол.

Лось судорожно хватал воздух.

– Не надо убивать… – уже спокойнее сказал священник и помог Саньке подняться.

Коробейник смотрел на него мутным, ничего не понимающим взглядом.

– Ладно, ты прав, – хлопнул он друга по плечу. – Пусть живет… – подошел к Лосю и, снова перевернув его на живот, тем же шнуром стянул бандиту руки за спиной и поволок его к выходу. – Мента бери… – сказал он.

Мимо охраны они прошли без проблем. Бугаи только растерянно смотрели, как их пускающего кровавые пузыри босса волокут за шею, но поделать ничего не могли – явно не хватало опыта. Наверное, они так поступали со многими, но с ними самими подобное определенно случилось впервые.

– Всем стоять! – истошно орал Санька. – Кто дернется, кишки на башку намотаю! – Что это означает, никто не знал, но звучало страшно.

Они выволокли заложников на улицу и потащили к стоящей неподалеку «Ауди» золотистого цвета.

– Твоя?! – рявкнул на Пшенкина священник, и тот испуганно замотал головой – мол, моя, берите и что хотите делайте, только в живых оставьте!

Санька заглянул в салон и, не обнаружив шофера, повернулся к другу:

– Мента – за руль! А этого я в багажник! Где ключи, сука?!

Пшенкин вытащил из кармана связку и протянул Саньке. Коробейник выхватил ключи и, в считанные секунды погрузив огромного, грузного Лося в скромный по размерам багажник, запрыгнул на заднее сиденье.

– Теперь гони!

* * *

Они начали приходить в себя, лишь отъехав от Вишенок километра на два.

– Эй, мент! – обратился к старлею пьяный от удачи Коробейник. – Тебе этот, в багажнике, нужен?!

Пшенкин изо всех сил отрицательно замотал головой.

– Зачем ты его вообще взял? – повернулся к другу священник.

– Ты что, Шатун?! Лидера всегда надо выдергивать! Они же бараны! Убери вожака – и все! Останови.

Пшенкин послушно ударил по тормозам и положил ключи в протянутую Санькину руку. Коробейник вылез и, приговаривая под нос что-то нецензурное, выволок Лося из багажника и, поддав пинка под зад, сбросил его с обочины.

– Не будем засорять мусоровозы! – немного истерично рассмеялся он, вернувшись на место. – Гони, шеф! Пятерку сверху положу, если с ветерком подвезешь!

Пшенкин завел машину, и та начала набирать скорость. А отец Василий смотрел в окно и думал. Почему Парфен сказал эту галиматью про код? С какой стати священник должен был знать хоть что-то о денежных делах преступного туза? Да, они просидели у Анзора до утра, да, выпили две бутылки, да, разругались вдрызг и кое к чему пришли. Но это же не повод втягивать его в посмертные разборки. Священник вспомнил, как умирал Парфен – ему было тяжело и бесконечно одиноко, и он так и не раскаялся ни в чем.

* * *

Пшенкин высадил их у дома священника и, бесконечно счастливый тем, что так легко отделался, газанул и исчез в темноте.

– А что, Мишаня, не пора ли нам Бухгалтера навестить? – серьезно, без тени улыбки повернулся Санька к священнику.

– Зачем?

– А затем, что само собой все это дерьмо никогда не закончится. И потом, ты еще не забыл, что у него мои деньги?

– И где ты его найдешь?

– Предоставь это мне. Ты лучше давай-ка чаю организуй.

Отец Василий поставил чайник, а Санька, выпотрошив свой чемоданчик, но ни слова не сказав другу по поводу сломанных замков, по возможности экипировался и пришел на кухню.

– Какой у нас день? – спросил он.

– Ты что, забыл? Ты меня сам сегодня с утра сопровождал. Суббота, мил друг, суббота. Впрочем, – он глянул на часы, – вот-вот начнется воскресенье.

– Это хорошо.

– Почему?

– Потому что по субботам Бухгалтер выезжает за раками.

– Ты чего, Санек?! – удивился священник. – Какие на фиг раки в октябре месяце?

– А чего? Нормальные раки. Был бы фонарик. Сам он, конечно, в воду не полезет, но там есть кому этим заняться.

Отец Василий с сомнением покачал головой. Воздух пока еще был довольно теплый, но Волга-то давно остыла.

Они быстро напились чаю с магазинными, увы, булочками, а потом Санька бодрым шагом направился к поповским «Жигулям», и отец Василий, тяжко вздохнув, последовал за ним.

* * *

Ехать пришлось далеко, аж за Кулеши. Но когда Санька показал, где сворачивать, священник все понял. Именно здесь находился бывший санаторий-профилакторий обкома профсоюзов. Огромная березовая роща и длинный чистый песчаный пляж делали это место весьма приятным для отдыха. А сейчас, в октябре, когда листва пожелтела, а воздух налился осенней хрустальной свежестью, находиться здесь и вовсе было одно удовольствие. Если Бухгалтер действительно отдыхал здесь по субботам, он определенно понимал толк в красоте.