Онлайн книга «Пастырь из спецназа»
|
И перед ним, как в сказке, немедленно появилась та, ради которой… – Не кричи, Миша, – улыбнулась ему жена. – Мишка спит. Он подошел, обнял ее и уткнулся носом в теплую, нежную шею. * * * Отец Василий наворачивал блины и слушал. Ему было так хорошо, как не было, пожалуй, никогда. – Стрелка совсем извелась, – подкинула ему прямо со сковороды очередной блин Олюшка. – Одно то, что соскучилась… Я когда открыла, кинулась лизаться! Всю обслюнявила! – Бедная кобыла, – засунул в рот блин священник. – Потом даже в сарай заходить не захотела… Так я ее прямо на улице оставила. Ты ее, кстати, не видел? – Не-а, – намазал следующий блин сметаной отец Василий. – Ну, значит, на Студенке со своим другом бродит. Тут у нас жеребец появился… – Чей? – Не знаю. Полина говорит, совхозный, а я так думаю, какой там совхозный? Уже и совхозов-то не осталось… Так я что говорю, – спохватилась жена. – Шутка ли сказать, три дня кобыла взаперти провела! Хорошо еще, что ты ей воду оставил. Священник поперхнулся и положил блин обратно в тарелку. – Неужели наелся? – удивилась супруга. Священник метнулся в прихожую, стремительно надел сапоги… – Куда ты, Миш? Отец Василий закашлялся и вылетел во двор. Кинулся к цистерне, одним махом преодолел несколько металлических ступенек, обеими руками ухватил запор, сорвал его и откинул крышку. Внутри было тихо и темно. Глаза еще не привыкли… – Эй! – крикнул он. – Вы еще здесь?! Изнутри цистерны раздался нестройный то ли стон, то ли плач. – Господи, прости меня, грешного! – перекрестился священник. – Господи, прости! Не хотел! – Ольга! – обернулся он. – Какое сегодня число? – Восьмое, – пожала плечами стоящая на крыльце удивленная вопросом и поведением мужа попадья. – Мать честная! – схватился за голову отец Василий: эта троица просидела в ледяной цистерне без еды и питья четверо суток! – Оля! – снова повернулся он. – Быстро звони Скобцову! Скажи, нужно троих бандюг принять, накормить и отогреть! * * * Менты приехали быстро – минуты через три. Бандиты настолько промерзли, что были неспособны не только сопротивляться, но даже самостоятельно выбраться наверх, и милиционерам самим пришлось спускаться в цистерну и, надрывая пупки, подсаживать полуторацентнерных Юрка и Игорька на собственных шеях. И, конечно же, на этот раз отвертеться от дачи показаний священнику не удалось. – Знаете что, ребята, – предложил он молоденьким офицерам. – Давайте, я буду есть и рассказывать, а вы будете есть и закусы… ой! то есть записывать. Милиционеры переглянулись, но священник смотрел на них с такой мольбой, что они дрогнули. – А с этими что делать? – спросил офицеров сержант. – Их тоже можно покормить, – смущаясь, предложила Ольга. – Все же люди… – Э-э, хозяюшка, не надо, – засмеялись менты. – За ними глаз да глаз нужен! Будьте уверены, там их покормят… * * * Весь этот, да и почти весь следующий день священнику пришлось посвятить силовым органам. Правда, и от них какая-никакая, а польза была. По крайней мере, те же гибэдэдэшники сами, безо всякого нажима со стороны властей, достали из траншеи бедный поповский «жигуленок», как могли, используя личные связи, его подшаманили и уже к вечеру загнали во двор отца Василия. – Принимайте, батюшка! – хлопнул работящую машину по капоту молодой милиционер. – Не как новенькая, но еще послужит. – Храни тебя господь! – чуть не прослезился отец Василий. Ему самому такой ремонт был пока еще не по карману. А на следующий день он лично встретился со Скобцовым и еще раз рассказал ему все, что с ним произошло. Но начальник милиции слушал с откровенным недоверием. – Знаете, батюшка, – сказал он, качая рано поседевшей головой. – Были мы на этой даче. И – никого! Нашли хозяина дачи, он, кстати, сейчас в Москве работает, солидный такой дядька… И оказалось, что никому он свою дачу в аренду не сдавал. Как вы это объясните? – А что вы у меня спрашиваете? – усмехнулся священник. – Вы у тех орлов, что в цистерне четыре дня просидели, спросите. – Молчат орлы, – вздохнул Скобцов. – По документам они работники частного охранного предприятия, ни в чем таком не замешаны, я проверял… сюда приехали по служебным делам; я опять-таки проверял – все так и есть… – И что, вы их отпустите? – похолодел священник. – Нет, конечно, – снова покачал головой начальник милиции. – Ваши показания у нас есть, и пока мы их досконально не проверим, никто никого не отпустит. Вот только неувязочек слишком уж много выходит. – Стоп, стоп! – аж привстал отец Василий. – А «Рено»? Тот самый, что вы забрали! Это же улика! – Да какая это улика! – отмахнулся Скобцов. – Ни одного отпечатка пальцев! Кроме ваших, разумеется… Да и числится он в угоне – поди докажи, что это они его сперли! Скорее уж на вас надо подумать. Священник почесал в затылке. Ситуация получалась, прямо сказать, хреновая. Ни доказательств, ни улик, ни зацепок. В принципе его все это теперь как бы и не касалось. Как там сказал костолицый? «Ты ему неинтересен…» Так, наверное, и есть. – Я, если честно, только на одно надеюсь, – вздохнул Скобцов. – На показания Ефимова… Как вы думаете, будет он говорить? – Борис? – Отец Василий вспомнил этот умоляющий взгляд, эти сцепленные наручниками длинные кисти и почувствовал, что ему стало нехорошо. Он не верил, что Боря сумеет воспользоваться этой булавкой. – Не знаю… Вы его получше охраняйте… Мне кажется, он боится. – Боится? Правильно делает, что боится, – хмыкнул Скобцов. – За ним столько всего числится, что ого-го! Не отвертится. Священник на секунду задумался, но понял, что врать не хочет. И скрывать тоже ничего не желает. – Я не про это, Аркадий Николаевич. Боря мне сказал, над ними над всеми Хозяин какой-то есть. Они все его боятся, сказал он. И эти трое, и он… Зазвонил телефон. Скобцов пожал плечами и поднял трубку. – Мне они ничего такого не говорили, – напоследок произнес он и приложил трубку к уху. – Да. Я слушаю. Священник сидел и думал. Он понимал, что не сумеет донести до глубоко атеистически настроенного Скобцова свою веру в правдивость слов костолицего. Для начальника милиции просто не существовало таких понятий, как интуиция, провидение, рок… Другого поля ягода. – Когда? – встревоженно спросил телефонную трубку Скобцов. – Что значит, у вас на глазах? Вы что там все, охренели?! Так! Ждите меня! Еду! |