Онлайн книга «Большое зло и мелкие пакости»
— А она не переходила? — Она у нас деликатная, — Алина хищно улыбнулась, — нежная она у нас. У нее, видите ли, Федор, и она должна быть дома вовремя. Там она в шесть часов свободна, а у меня ненормированный рабочий день. Как будто я не отпустила бы ее домой! — Как зовут начальника, вы знаете? — Его все знают, — Алина пожала худыми плечами. — Его зовут Артур Агапов, он какая-то шишка на ТВ-7, я точно не знаю, как называется его должность. То ли директор, то ли председатель совета директоров… — У нее был муж? — Кто? — переспросила Алина, как будто никогда в жизни не слыхала такого слова. — Ах, ну что вы, Алина Аркадьевна, как будто вы не понимаете! — закудахтал “Анискин”. — Ну как же — кто? Муж! У нее же есть сын, значит, должен быть муж! — Логично, — сказала Алина, которая ничего не знала об “Анискине”, — раз сын, значит, и муж. Мужа нет. И не было никогда. — Как же так — не было, Алина Аркадьевна! — Не было, и все. Была… как у всех, любовная история. И потом появился Федор. — Но у него же есть отец! — Есть, — согласилась Алина злобно, — у него отец — я. И мать. И еще у него мать Маруся. И она же отец. — Вы что, вместе живете? — спросил капитан подозрительно. Он читал о таких штуках: две полруги-любовницы заводят одного на двоих ребенка. Очень современно и шикарно, в духе статей из “Космополитен” или журнала “Блеск” — “мы были подругами и в один прекрасный день поняли, что не можем прожить друг без друга… мы не представляем, что было бы с нами, если бы мы не встретились…”. Далее следует красочное описание мучений, которые пришлось вынести, чтобы одна из них смогла забеременеть и родить — в семье должны быть дети! И название статьи непременно “Такая разная любовь”. Моментально стало неинтересно и даже противно. Ему-то что за дело? У него работа, и интересов никаких быть не должно. — Что значит — вместе живем? Иногда я сижу с Федором в Марусиной квартире или она ночует в моей, когда я за границей. Это значит, что мы вместе живем, или не значит? — Она вдруг приостановилась и посмотрела на него внимательно: — Или вы хотите знать, не лесбиянки ли мы? К своему стыду, Никоненко так покраснел, что стало жарко ушам и скулам. Алина Латынина смотрела на него в упор, стекла очков поблескивали язвительно. Чтоб ей провалиться, этой мегере! — А вы лесбиянки? — спросил он как мог смело. Очень даже легко спросил, небрежно, но она засмеялась оскорбительным смехом. — Нет, — сообщила она ему, — или вы так представляете себе женскую дружбу? Ругая себя за непрофессионализм и невесть откуда взявшуюся школьную стыдливость, он сказал, что женскую дружбу никак себе не представляет, и спросил: — Значит, замуж она не выходила. А этот человек, отец Федора, как долго с ней жил? — Дней пять. Или десять. И не жил он с ней, он к ней… приезжал. На свидания. Впрочем, может, и дольше. Я сейчас уже не помню. И потом, он меня совершенно не интересовал. Потом он ее бросил, хотя у нее, конечно, хватило ума сказать этой скотине, что она беременна. Но он все равно ее бросил. — Она с ним еще встречалась? Алина помолчала, раздумывая. Говорить с посторонним человеком о Марусиных делах было противно. Она чувствовала себя предательницей, но знала, что капитан ни за что не отстанет, пока не выведает все, что ему нужно. Господи, неужели стреляли в нее, в ее Маню?! Кто?! Зачем?! — Она встречалась с ним раза два, на этих самых школьных вечеринках. — Он… ее одноклассник? — спросил Никоненко осторожно. Опять стало горячо, как говорили у них на работе. — Да, — кивнула Алина, — Лазаренко. Кажется, Дима, — она отлично знала, что он именно Дима. — Художник! И она выругалась, четко и правильно выговаривая слова, как будто читала стихи со сцены Дворца пионеров. Вот те на, подумал Анискин. — Она просила его… вернуться? Или хотела, чтобы он признал ребенка? — Она с ним даже никогда не разговаривала! Она, видите ли, просто на него смотрела. Идиотка. Ей нравилось вспоминать свою любовь к нему, понимаете? И она совершенно не собиралась пристраивать ему Федора. — Он известный художник? — Он набирает силу, — подумав, сказал она, — недавно я его видела в какой-то передаче, даже, по-моему, на ОРТ. Нет, он не знаменитость, но он прогрессирует. — Вы с ним знакомы? — Нет. Я просто знаю, что он отец Федора и что Маруся от любви к нему совершенно ополоумела. Тогда, десять лет назад. Господи, я сорок раз говорила ей, чтобы она не ходила на эти встречи, а она никогда меня не слушала! Упертая, как осел. Очень горячо, решил Никоненко. Бывший любовник и отец ребенка. Может, она его шантажировала? Чем-то угрожала? — Об остальных одноклассниках вы ничего не знаете? — Нет. Они меня не интересуют. — Вы никогда не встречались ни с кем из них? — Да нет же, говорю вам!.. Ну не так давно мы в ресторан пошли, вернее, я ее повела. Она с кем-то там поздоровалась и сказала, что это ее одноклассник. Я на него даже не посмотрела. — Ладно. Там есть еще кофе? — Есть, но он холодный. — Наплевать, холодный еще лучше. Пока он наливал себе кофе, Алина рассматривала его. Он был высокий и худощавый. Длинные ноги, много мышц, короткие темные волосы. Изящная кофейная чашечка из лондонского сервиза выглядела в его руке как-то глупо. Джинсы и водолазка явно тай-ваньско-китайского производства. Курточка тоже так себе. Пистолет он, наверное, возит в машине. Под водолазкой — Алина обвела взглядом все доступное ей водолазочное пространство — никакого пистолета нет. И в джинсах — она опять посмотрела — тоже нет. — Я вам нравлюсь? — спросил он, глядя в чашку. Наверное, заметил, как она пыталась проанализировать внутреннее содержание его джинсов. — Нет, — ответила она с вызовом, — но вы меня интересуете. — Я польщен, — сказал он. Он не мог сказать “я польщен”, тот капитан Никоненко, который был ей так хорошо понятен и не слишком симпатичен. Она вдруг подумала, что вся его повадка недалекого сыщика — часть профессиональной игры, и играет он хорошо, виртуозно играет, и она верит, что он именно такой, каким хочет казаться, — простоватый, упрямый, настырный милицейский капитан. |