Онлайн книга «Безумный магазинчик»
«Нет, только не это, — молилась Марина. — Я не могу так умереть, я не могу умереть сейчас. Если я продержусь еще немного, на повороте меня выбросит на берег. Главное — не удариться головой, не потерять сознание». Течение грубо толкнуло ее в бок, и острый обломок базальта врезался Марине в висок. В глазах у нее вспыхнул ослепительный свет, сменившийся непроглядной чернотой. — Ты… — слабым голосом прошептала Марина и улыбнулась. — Я знала… — Что, интересно, ты знала? — с легким раздражением поинтересовался высокий загорелый парень с прилипшими ко лбу намокшими прядями жестких черных волос. — Ничего, — улыбнулась девушка. — Это я так. — Зачем ты полезла в реку? Разве ты не знаешь, что это опасно? — Знаю. Марина снова улыбнулась, понимая, что выглядит, наверное, как последняя идиотка. — Как ты? Вроде ничего не сломано, только ссадины и ушибы. Червячук подвигала руками и ногами, потом приподнялась. Тело саднило и ныло, в виске застыла тупая боль, но это не имело значения в сравнении с переполнявшим ее счастьем. Она тонула, а он ее спас. Господи, так бывает только в книгах. Теперь она не сомневалась, что их свела судьба. Они были предназначены друг для друга, и вот они встретились. Когда-нибудь они будут рассказывать об этом своим внукам, а может даже и правнукам. — Ты в порядке? Сможешь идти? — Я потеряла туфли. Наверное, водой унесло. — У меня есть запасные кеды. Конечно, они будут тебе великоваты, но до лагеря доберешься. «Я не хочу в лагерь. Я хочу к тебе», — хотела крикнуть Марина, но промолчала. — Откуда ты? — Из Шхельды. — Так далеко? И ты пришла сюда одна? — Одна. — Тебя не предупреждали, что это опасно? В горы нельзя ходить одной, неужели тебе этого не говорили? — Но ведь ты тоже один. — Это другое дело. — Почему? Потому что я женщина, а ты — мужчина? — В Марине неожиданно взыграло феминистское начало. Спаситель посмотрел на нее, как на идиотку, и предпочел не вступать в дискуссию. — Подожди меня здесь. Я сбегаю за запасными кедами, а потом провожу тебя до дороги на Шхельду. Выше по течению есть мост. — Куда ты сбегаешь? — У меня здесь неподалеку палатка. — Ты живешь один? — Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? Марина смотрела, как он легко и красиво бежал вверх по склону и думала о том, что до сих пор не знает, как зовут ее будущего мужа. — Я обязательно верну тебе кеды, — пообещала Марина. — Не стоит ради этого тащиться в такую даль. Можешь их выбросить. Все равно они уже старые. Окутанные начинающимися сумерками, они стояли на широкой грунтовой дороге, ведущей к Шхельде. — Ты спас мне жизнь. Я просто обязана тебя отблагодарить. — Ты мне ничем не обязана. Мы не в Японии. — При чем тут Япония? — удивилась Марина. — Там существует свой кодекс благодарности. Если японец, проходя по улице, увидит, что прохожий уронил кошелек, он не скажет ему об этом, иначе этот прохожий станет его должником, и над ним будет довлеть долг благодарности, а это значительно хуже, чем потеря кошелька. Если же один японец спасет другому жизнь, то по кодексу чести жизнь спасенного будет принадлежать спасителю, так что не всегда понятно, что лучше — умереть, или до конца дней чувствовать себя рабом своего долга. «Я согласна навеки быть твоей рабой», — подумала Марина. — Все равно, я верну тебе кеды. — Как хочешь, — пожал плечами мужчина, имени которого она до сих пор не знала. — Если не найдешь меня, можешь оставить их на том месте, где я вытащил тебя из реки. «Я найду тебя, — мысленно пообещала Марина. — Обязательно найду». В коридоре послышались шаги, затем стук в дверь. Червячук встрепенулась, провела руками по лицу, словно отбрасывая прочь навязчивые воспоминания, и заняла место за столом. Дверь распахнулась. — Богдан Антонович Пасюк, собственной персоной, — бодро отрапортовал один из конвоирующих заключенного милиционеров. Усадив Удмурта на привинченный к полу крепкий металлический стул, милиционер приковал его правую руку наручниками к спинке стула, и конвойные ушли, оставив Марину Александровну наедине с подозреваемым. Стук захлопнувшейся за ними двери орудийной канонадой отозвался в ушах побледневшей, как смерть, Червячук. Он почти не изменился за эти пятнадцать лет. Хотя нет, изменился. Он стал еще привлекательнее. Юношеское очарование сменилась зрелой красотой уверенного в себе, полного сил и энергии мужчины. Ни одной сединки в жестких и густых черных волосах. Ни единой морщинки на лбу. Разве что кожа чуть погрубела, чуть сильнее обтягивает высокие скулы и гладко выбритый волевой подбородок. Человек, которого она любила. Человек, который обвиняется в убийстве. Человек, имя которого она узнала только сейчас. Удмурт смотрел на нее со спокойной насмешкой. О, как хорошо она помнила этот взгляд! «Он не узнал меня, — подумала Марина. — Не удивительно. Иногда я сама себя не узнаю». Томительная пауза висела в воздухе, затягиваясь до бесконечности, мучительно, как итальянская удавка на шее приговоренного к казни через медленное многочасовое удушение. На лице Пасюка появилось выражение легкого недоумения. Баба-мент решила поиграть в молчанку? Пожалуйста. У него достаточно времени. Хотя нет. Что-то здесь не так. Слишком уж она бледна. И смотрит на него таким взглядом, словно он живьем слопал ее любимую бабушку. Откуда такая ненависть? Ненависть? Это не только ненависть… — Почему? — глухо спросила Червячук. Богдан недоуменно нахмурил брови. Странная форма вести допрос. Что же все-таки происходит с этой бабой? — Почему? Голос Марины сорвался и зазвенел. Какие знакомые интонации! Когда-то он слышал их. Но когда? И где? Неужели… — Маруська? Не может быть! Маруська — это ты? Узнал! Все-таки узнал! Боже, как изменилось его лицо! Он словно стал на пятнадцать лет моложе. Теперь он был в точности таким, каким она запомнила его во время последней встречи. Странно. В его голосе звучит радость, словно ничего не произошло, словно он не изуродовал ее жизнь, не вырвал сердце у нее из груди, не превратил ее в старое, жирное и уродливое, обозленное на весь мир чудовище… Подлец! — Подлец, — заорала Червячук. |