Книга Я, Хмелевская и труп, страница 42. Автор книги Ирина Волкова

Луис закончил чтение и аккуратно сложил листочки письма.

— Похоже, бог ему не помог, — заметила я.

— Он был обречен с самого начала, — сказал колумбиец. — Никто не может безнаказанно ограбить Медельинский картель.

— Ты считаешь, что его убили по приказу Муньоса? — спросила я.

— Это вполне мог сделать и Клаудио Иррибаррен, — пожал плечами Луис. — С террористами тоже шутки плохи.

— Забавно, что их организация называется «Сендеро луминосо» — «Светлый путь», — усмехнулась я. — В советские времена так называли колхозы.

— Большинство преступлений обычно совершается во имя высокой цели, — сказал колумбиец, — и «светлый путь» оказывается усеян трупами. Идеология — действительно страшное оружие. Она гораздо опаснее автомата, который изобрел Захар.

— Что-то ты в философию ударился. — Я поцеловала Луиса в щеку. — Это наводит на подозрение, что ты не знаешь, как нам действовать дальше.

— Говоря «нам», ты совершаешь ошибку, — заметил Луис. — Я понимаю, что ты жаждешь написать детектив, но в данном случае тебе лучше забыть обо всем, что ты знаешь, и держаться подальше от клуба «Кайпиринья» и от «Сендеро луминосо». Я выполняю свою работу, но ты — гражданское лицо и не должна рисковать.

— А я и не буду рисковать, — сказала я. — Я просто хочу быть в курсе событий.

— Сейчас я отвезу тебя домой, — сказал колумбиец. — Мне нужно кое-что сделать. Я позвоню тебе вечером.

— Ну уж нет! — возмутилась я. — Ты вытянул из меня всю информацию, а теперь хочешь бросить меня в неведении и сам заниматься расследованием! Не выйдет!

— В Латинской Америке женщина не спорит с мужчиной, — улыбнулся колумбиец.

— К твоему сведению, мы не в Латинской Америке! — сердито сказала я. — Я имею такое же право расследовать преступления, как и ты!

— Мы поговорим о твоих правах по дороге домой, — мягко сказал Луис, заводя мотор.

Наше прощание было довольно холодным. Я чувствовала себя слишком обиженной и удалилась даже без прощального поцелуя. В моей душе бушевала буря. Этот смазливый колумбиец, который, возможно, даже врал, что он полицейский, вытянул из меня всю информацию и смылся под благовидным предлогом, оставив меня с носом. Конечно, в том, что лезть в дела Медельинского картеля и террористов слишком опасно, он был совершенно прав, но я уже завелась и чувствовала себя просто обязанной докопаться до истины, причем я собиралась найти убийцу Захара и Росарио раньше, чем это сделает Луис.

Поиграв с соскучившимся в одиночестве черным терьером, я отправила Мелей погулять в сад, а сама уселась на веранде с тарелкой спелой черешни, размышляя о том, что должна предпринять. К стыду своему, была вынуждена признать, что как дедуктивный, так и индуктивный методы в данном случае оказались не слишком продуктивными. Впрочем, я никогда и не думала, что уровень моего интеллекта дотягивает до гениальных мозгов Шерлока Холмса. Мне явно не хватало информации.

В результате избыточных умственных усилий у меня разболелась голова, и я решила действовать самым грубым и примитивным методом — разворошить осиное гнездо и с любопытством наблюдать, что из этого получится. Правда, разворошить его нужно было так, чтобы осы меня не покусали.

Я выбросила в сад косточки черешни, надеясь, что когда-нибудь из них вырастут деревья, и вошла в дом, намереваясь позвонить Аделе.

— Мне нужно срочно узнать телефоны Хосе Муньоса и Клаудио Иррибаррена, — сказала я. — Ты можешь мне помочь?

— Кто такой Клаудио Иррибаррен? — спросила Адела.

— Один тип, который время от времени появляется в «Кайпиринье», — ответила я. — У тебя же остались знакомства с танцовщицами клуба с тех пор, как ты выступала там. Наверняка кто-либо из них или знает самого Иррибаррена, или знаком с кем-то, кто его знает.

— А какого рожна тебе понадобился телефон управляющего клубом? — подозрительно поинтересовалась Адела. — Я же тебе говорила, что латиноамериканцы очень не любят, когда суют нос в их дела, а Муньос — человек опасный. Я не хочу нарываться на неприятности.

— Никаких неприятностей не будет, — заверила я. — Все под контролем.

— Vale, habнame por esa boquita, que Dios te ha dado! — издевательски пропела Адела.

Меня всегда восхищали испанские идиоматические выражения. На русский язык пожелание Аделы можно было перевести приблизительно следующим образом: «Валяй, продолжай вешать лапшу мне на уши этим ротиком, который дал тебе господь бог».

Я засмеялась.

— Уверяю тебя, все будет в порядке, — сказала я. — Мне действительно очень нужно. Мы же подруги.

— Ладно! — не слишком охотно согласилась Адела. — Я постараюсь достать для тебя их телефоны. Только имей в виду: я ничего не желаю знать о том, что ты еще там задумала. Я перезвоню тебе в течение часа.

Меня охватило воодушевление. Мой план начинал воплощаться в жизнь.

Я взяла записную книжку и отыскала номер Леши Фурунжева.

— Привет китаеведам, — сказала я. — Мне снова нужно поговорить с тобой о японском ресторане «Харакири».

— Ну как, ты встретилась с Мао Шоу Пхаем? Узнала то, что тебе нужно? — спросил Леша.

— Хилосёку-сан осень холёсий китайса, — ответила я. — Осень мне помогай!

Леша рассмеялся.

— Вижу, акцент ты уже освоила, — заметил он. — Осталось только выучить китайский язык. Что ты хочешь на этот раз?

— Ты говорил, что во многих китайских ресторанах есть отдельные кабинеты, куда пускают только своих, богатых китайцев. Ты не знаешь, в ресторане «Харакири» есть такой кабинет?

— Должен быть, — сказал Фурунжев. — Хуэй Цзин Гунь говорил, что есть, но туда допускаются лишь китайцы и, естественно, в кабинете подают китайские, а не японские блюда.

— А ты не знаешь, у китайцев есть какое-нибудь вещество, которое, если его добавить в вино, заставляет человека опьянеть гораздо быстрее и отчасти потерять контроль над своими действиями или словами? — спросила я.

— Ты имеешь в виду наркотики?

— Не обязательно наркотики. Скорее, психоделики. Эффект не должен быть чересчур сильным. Просто человек должен начать откровеннее выражать свои мысли.

Леша немного помолчал, размышляя.

— Есть один старинный состав сравнительно мягкого действия, — наконец сказал он. — Этот состав называется «Лепестки хризантемы». Это настой нескольких растений, произрастающих только в Юго-Восточной Азии. Несколько капель настоя, добавленные в вино, заставляют человека «раскрыться» подобно цветку, стать более откровенным, но в то же время усиливаются и его эмоциональные реакции. Так, радость может превратиться в эйфорию, а раздражение может перейти в агрессию.

— То, что надо, — обрадовалась я. — А у местных китайцев можно достать «Лепестки хризантемы»?