Онлайн книга «Не для взрослых. Время читать!»
За это время тот выходит. Дед берет ведро воды. Включает свой свет. Идет в туалет, пока доходит, там кто-то сидит. Дед хватает ведро, бежит обратно, выключает свой свет. Идет в туалет без ведра. Дежурит у дверей. Оттуда выходят, он бежит обратно, хватает ведро, включает свой свет. Бежит в туалет, там кто-то сидит. Он бежит обратно, падает, выливает ведро, выключает свой свет. Идет в туалет. Сидит без воды и в темноте» (В коммуналке // Жванецкий М. Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Девяностые. М., 2007. С. 332 – 333). Это – о тех, кто дожили в своих коммуналках до самых девяностых. Но главная тема того тома его пятитомного собрания сочинений, который называется «Семидесятые», – это, пожалуй, еда. О ее месте в ту самую брежневскую эпоху (напомним ее хронологические рамки – 1964 – 1982), особенно же – в последнее ее десятилетие, про которое многие пожилые люди сегодня, повторю, повадились говорить: «У нас все было!» Когда именно что ничего не было. И Жванецкий прорезал резцом сатирика подлинные, нестираемые черты той эпохи. «И что смешно – министр мясной и молочной промышленности есть и очень хорошо выглядит. И что интересно – мясная и молочная промышленность есть, мы ее видим и запах чувствуем. И что самое интересное – продукции выпускаем в пять раз больше, чем в 40-м году. И что очень важно – действительно расширен ассортимент. И в общем в очень удобной упаковке. Все это действительно существует, что бы там ни говорили. Просто, чтобы это увидеть, надо попасть к ним внутрь. Они внутри, видимо, все это производят и, видимо, там же все это и потребляют, благодаря руководство за заботу и ассортимент. У них объем продукции возрастает, значит, и возрастает потребление – ими же... И нам всем, стоящим тут же за забором, остается поздравить их во главе с министром, пожелать дальнейших успехов им, их семьям и спросить, не нужны ли им юмористы, буквально три человека» (Их день // Жванецкий М. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 2. Семидесятые. М., 2007. С. 88 – 89). Еще один рассказ этих лет – «На складе». Опять о пище, но также и о продукции легкой промышленности, в те годы еще более недоступной человеку, не приближенному к партийным властям. «Главная мечта нашего человека – попасть на склад. Внутрь базы. В середину». Как сказано в предыдущем рассказе, «надо попасть к ним внутрь». С этого места слушателям – современникам и соотечественникам автора – все уже было ясно, и они заранее послушно ложились от смеха. Мы процитируем фрагменты, но читать рассказ надо обязательно весь. Он длинный, но весь состоит из простейших и кратчайших реплик – диалога того, кто ведает складом, и посетителя: « – Шапки. – Одна. – Да. Две. – Дальше. – И еще одна. – Три. Дальше. – Пишите четвертую. – Так. Обувь?» И нигде не падает читательское напряжение! Важнейшее свойство литературы. Ну, не будем скрывать – кое-какое представление об описываемом времени для этого иметь надо. Но ведь если ни слова не знать о войне 1812 года, то и «Войну и мир», пожалуй, не понять – какие-то французы посреди зимней Москвы почему-то костры жгут... Продолжим цитировать обещанные фрагменты: « – А что у вас из продуктов питания? – Что вас интересует? – Меня интересует, ну поесть что-нибудь. Вот, например, ну хотя бы, допустим, колбаса. – Батон? – Два. А хорошая? – Два. – Три. А какая?» На заметку сегодняшним читателям – он сначала просит колбасу: два, а затем три батона (какую-нибудь! Он по любой истосковался) и только потом спрашивает – «Какая?» А как герой рассказа вообще-то попал на этот склад? Сам он об этом говорит так: «Мне сказали: в порядке исключения для поощрения». ...Так пожилая тетушка одного моего знакомого спорила с ним о брежневском времени: «И не говори! Все у нас было! К нам на завод каждую осень сапоги привозили! И мы покупали...» – «Тетя Оля! – проникновенно говорил мой знакомый. – Сапоги не на заводе, а в магазине покупать надо – вот как сейчас. Понимаешь ты это?» Но нет, тетя Оля не понимала. ...Рассказ идет к концу. Очумелый от невиданный роскоши – разные колбасы, свежая рыба, шапки (напомню тоже очень смешной рассказ Владимира Войновича «Шапка», в центре которого – жгучее и почти неисполнимое желание героя заиметь хорошую шапку) – все то, чего в семидесятые ни за какие деньги (!) не достанешь, даже отстояв любую очередь, – безымянный (а имени и не надо! Один из десятков миллионов советских людей!) герой рассказа уже и не знает, по какому же из семейных или дружеских адресов эту роскошь отправлять. « – Все! (Лязгает железом.) Сами повезете заказ? – А что, вы можете? – Адрес? – Все положите? Может, я помогу? – Куда везти? – На Чехова... то есть на Толбухина. А в другой город можете? – Адрес? – Нет, лучше ко мне. Хотя там сейчас... Давай на Красноярскую. Нет, тоже вцепятся. Давай к Жорке. Хотя это сука. А ночью можно?» И просит боевое орудие для сопровождения и при нем – двух солдат. Замечателен конец: « – Мне до вокзала. Там – на платформу, сам охраняю, и – на Север. – Ты же здесь живешь. – Теперь я уже не смогу. Не дадут. Плохо – живи. А хорошо... Не дадут» (На складе // Жванецкий М. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 2. Семидесятые. М., 2007. С. 36 – 45). 4 Вот еще семидесятые годы. Впрочем – это могло бы относиться к любым годам. «Что такое фальшь? Это ложь об отношении к чему-то. "Я рад...", "Вы гений...", "Я с огромным удовольствием..." Фальшь нельзя проверить, нельзя обратить на нее внимание судьи, друзей. Фальшь можно только почувствовать. Она вызывает бешенство, непонятное окружающим. Все, в том числе тот, кто сфальшивил, говорят: "Ну, псих!"» (Семидесятые, с. 200). А теперь – о времени Перестройки. В трогательном письме, которое Жванецкий пишет покойному отцу, стремясь рассказать о том, что тот не успел увидеть, – замечательное описание начала распада Советского Союза. Это – осень 1991 года. Смешно (но сквозь смех явно пробивается слеза) и точно: |