Онлайн книга «Правдивый ложью»
– Наследник до первого сына, – горько усмехнулся Федор. – А кто тебе сказал, что он будет? – осведомился я. – Сомневаюсь, что он вообще успеет зачать хоть одного ребенка. Рискованно, конечно, давать такие опрометчивые обещания, ибо как оно теперь все сложится – поди пойми. Маленький потомок древних динозавров, выпущенный мною на волю, на глазах превращался из крохотной стрекозы в здоровенного зубастого птеродактиля, и предсказывать будущее теперь нечего было и пытаться. Однако в том, что Дмитрию не усидеть на царском престоле, я был уверен. Парень слишком нагло себя вел, чтобы ему позволили это. Главное, чтобы до этого дня дожил сам Федор. – …А суд свой обещаю вам вершити, яко заповедано государем, по божией правде и по совести, – донесся до меня голос царевича. Я наперед знал все, что он должен произнести дальше, но слушал внимательно, контролируя, чтобы Годунов не увлекся и не напорол лишнего. Ага, кажется, пора. Шаг вперед, и легкий незаметный тычок пальцем в ягодицу – закругляйся, парень. Закончилось все именно так, как и намечалось. Когда я выдал последнюю фразу-здравицу, прославляющую мудрость государя, даровавшего Москве и Руси такого же доброго и справедливого престолоблюстителя, как и сам Дмитрий, народ, обрадованный, что можно отвлечься на более приятное, вновь принялся горланить «Славься!» и метать в воздух шапчонки… Уходил я довольный и только сейчас почувствовал, как смертельно устал от всех этих передряг… Оставалось лишь с легкой завистью поглядеть на вышагивающего чуть впереди – субординация – Федора, которому предстояло откушать и предаться традиционной послеобеденной сиесте, то бишь лечь баиньки. Мне же… Ой, мамочки, сколько еще впереди несделанного! Один Басманов чего стоит… Глава 4
Этот длинный-предлинный день…
Но вначале все-таки первым делом надо узнать, как обстоят дела с Квентином, а потому до хором Годунова я продолжал сопровождать Федора. Правда, там я особо не мешкал. Узнав от Марьи Петровны, что у Дугласа все по-прежнему, то есть ни туда ни сюда, Архипушку перевезли на Никитскую, но за его жизнь можно не опасаться, а священник и вовсе сегодня к вечеру поднимется на ноги – рана вовсе не опасная, я засобирался к Басманову, но тут с женской половины терема спустился Федор. У него новости были совсем хорошие. Оказывается, Марии Григорьевне полегчало настолько, что она не просто встала с постели, но и… отправилась в царские палаты. Наверное, чтобы забрать какие-то вещи. Разумеется, Ксения Борисовна уехала вместе с матерью, так что трапезничать придется одному, и… приглашающий взгляд. Пришлось ненадолго задержаться, чтобы составить ему компанию за столом. Еда была вкусной, жирный желтый балычок и черная икорка вообще таяли во рту, но аппетит отсутствовал напрочь. Жевал лишь по инерции – слишком мешали мысли о делах, которые предстояло провернуть сегодня. Впрочем, Федор тоже не особо налегал на поданные яства. Скорее всего, в его глазах продолжала стоять картина недавнего побоища близ Царева места. Да и помещение, где мы обедали, тоже навевало не совсем приятные воспоминания – уж слишком свежи в памяти недавние события. Конечно, убрали, помыли, да и окурить не забыли – чувствовался приятный запах каких-то восточных благовоний, но тем не менее… Словом, не прошло и десяти минут, как мы с ним дружно перестали работать ложками и встали из-за стола. Годунов напоследок предложил своих царских лекарей для шотландца – мол, раз уж его матушке настолько полегчало, можно смело высвободить одного или двух, но я отказался. От добра добра не ищут, и менять мою травницу на его медиков не имело смысла. На мой взгляд, она была куда лучшим врачом, поэтому я и привлек ее к лечению шотландца. Вот царицу, как куда менее значимого для меня человека, пусть выхаживают дипломированные европейцы, а Петровна будет продолжать заниматься здоровьем самого главного. – Отдохни… немного, первый воевода, – посоветовал я перед уходом. – Сегодня ты мне еще понадобишься, причем свежим. – Да какой я воевода, – отмахнулся он. – Нет уж, князь. Отныне бери полк в свои руки, а Зомме пущай вторым будет. Третьего сам сыщешь. – За доверие благодарствую, Федор Борисович, – кивнул я. – Постараюсь оправдать. – Уже оправдал, – слабо улыбнулся он и посетовал: – Жаль, что я научился отличать истинных друзей от ложных только теперь, когда уже не в силах воздать по заслугам ни одним, ни другим. Мне б два месяца назад не Катыреву-Ростовскому [17] , а тебе все свое войско вручить… – И виновато посмотрел на меня. Опосля дождя в четверг Дам ишо медальку сверх, Только ты уж постарайся, Чтоб народ меня не сверг!.. [18] — мысленно съязвил я, но тут же одернул себя. Годунов и впрямь готов для тебя на что угодно, а ты… Так что вслух произнес иное: – Это не твоя вина. Не мог ты этого сделать, потому что меня не было в Москве, – успокоил я царевича и заверил: – А что до войска, то считай, что вручил, потому что ныне в нем только и есть что наш полк. Федор прикусил губу. – А… стрельцы? – спросил он неуверенно. – Против Дмитрия их не повернуть, – твердо ответил я и многозначительно пообещал: – Но ими мы сегодня непременно займемся, потому и советую отдохнуть. – Ага, – послушно согласился Годунов. – Токмо проведаю, яко там матушка, и непременно сосну часок. На том мы расстались, и я подался к Басманову. Почему Петр Федорович расположился именно на подворье князей Голицыных? Мать его, рано овдовев, вторично вышла замуж за Василия Юрьевича Голицына, отца того самого боярина, которого я сегодня вывел на Пожар. Так вот там-то, на этом подворье, и воспитывались двое ее сыновей от первого брака – Иван и Петр, так что оно было в какой-то степени родным для них. Имелось у Басманова и свое, причем куда круче, поскольку располагалось не в Белом городе, а в самом Кремле. Его подарил Петру Федоровичу, выкупив у Клешниных, еще старший Годунов, высоко оценив заслуги боярина в деле защиты Новгорода-Северского от самозванца. |