Онлайн книга «Амнезия творца»
– В церкви сей изувечен алтарь, да ты и сам узришь. Быть может, когда-нибудь люди возжелают вернуться в Его дом. А пока мы должны содержать его в порядке. Они прошли через внутренние двери в главный неф. На церковных скамьях сидели десятки роботов, таких же развалин, как поводырь Эверетта. С экранов смотрели ничуть не похожие друг на друга физиономии толстых чернокожих баптистов, суровых раввинов-ортодоксов, мудрых и смиренных католических священников. Но «севшие» кинескопы остальных показывали только рябь. На всех роботах были ветхие рясы, многие носили всевозможные религиозные побрякушки – крестики, звезды Давида, христианских рыбок, маленьких яшмовых Будд, масонские глаза. Один, на чьем экране виднелось предупреждение ФБР о противозаконности безлицензионного копирования программных графических продуктов, носил уродливый терновый венец. Заслышав шаги, они повернулись и уставились на Эверетта. Наступила тишина. – Я нашел паломника, – сказал поводырь. И тут Эверетт подумал о Кэйле и Гвен. Войти в эту церковь – все равно что ввести себе наркотик Фолта, открыть некую дверь, за которой – сохраненные… Что? Подобия? Навстречу двинулся робот с лицом миссионера, многие годы блуждавшего в джунглях, – борода, худоба и неизбывная тоска в очах. Эверетт попытался вообразить программиста, который потрудился над этим образом, способным вызывать и усиливать религиозный трепет. – Добро пожаловать, сэр. Мы польщены, хоть и мало можем ныне предложить ищущему… Рэльфрю, наверное, вас уже предупредил. – Ни о чем он не предупреждал, – сказал Эверетт. – Рэльфрю хватает смелости выходить к падшим, – сказал морщинистый пророк. По его экрану тоже побежала рябь, но изображение тотчас вернулось. – Мы же, остальные, редко это делаем. Ибо, благословив нас на труды богоугодные, Господь покинул слабых чад своих. – Но вы остались в городе. Робот опустил глаза. – Мы остались в церкви. – Он отвернулся. Остальные телевангелисты вернулись к молитве – опустили головы, сложили фер-ропластмассовые ладони. Эверетт расслышал бормотание одного из роботов; под сводами разносилось слабое эхо. В подавленном настроении Эверетт вышел из храма; глаза щипало. Слезы. Телевангелист по имени Рэльфрю кинулся вслед, догнал в несколько огромных шагов. – В чем дело? – спросил Рэльфрю. – Твои воспоминания – подделка. Программа. – Подделка? – Ты просто пустое место, – сказал Эверетт. – Как эта церковь. – Не понимаю, – пробормотал Рэльфрю. – Все давно сплыло. Память, Бог и все прочее. Их уже нет. Даже спорить об этом бесполезно, подумал Эверетт. У робота не было настоящего «я», которое стоило бы разыскивать. – Мы помним… Эверетт побежал обратно. На гору. Объясни, – потребовал Эверетт, когда ворвался в подвальную комнату, взломал замок на холодильнике Фолта и ввел себе дозу «Кэйла». – Позволь сначала кое-что показать, – попросил Кэйл. Во мраке отворилась дверь. – Сюда. Кэйл ушел в пустоту, Эверетт двинулся следом. И вдруг перед ними возник пейзаж – дымчатый горизонт, холмы и деревья, угнездившееся между ними озеро. Вначале Эверетту показалось, будто перед ним изображение, плоский сияющий мираж в нескольких дюймах от глаз. Но, едва он шевельнул головой, раскрылись три измерения. Мир. Он повернулся и увидел небольшое здание. Дом из снов Хаоса. В растерянности он смежил веки, и тут нахлынули звуки: шелест листвы над головой, шорохи, щебет и стрекот всякой живности. За звуками ринулись запахи хвои, плесени, гнили. Он ощутил скольжение травы и содрогание земли под ногами. Он открыл глаза. Перед ним и Кэйлом на лужайке стоял дом. Солнце скрылось за облаком, упала тень и закрыла пол-озера. Невдалеке белка взвилась по спирали на столб и скрылась за ним. – Я его для тебя построил, – сообщил Кэйл. – Для вас с Гвен. – Что значит – построил? И где мы? – Я создал это место по твоим воспоминаниям. Ты тут жил, перед тем как уехать из… – Я помню. Но только благодаря снам. Кэйл опустился на траву. Эверетт тоже лег, оперся на локти и почувствовал, как путается в пальцах холодная трава. Почувствовал сырость земли под нею. «Насколько детально все это? – подумал он. – Если копнуть – что, насекомых в земле найдешь?» – Вот на что я теперь трачу досуг, Эверетт. Создаю миры. И уже много насоздавал. – Как тебе удается? – Не знаю. – Кэйл пожал плечами, он, похоже, слегка смутился. – Просто делаю, и все. Обычно я их не выставляю… – Почему? – Показал как-то раз Билли, но он не особо впечатлился. Да и сил на это много уходит. Быстрее «выветриваюсь». Они помолчали. – И ты так можешь, – сказал Кэйл. – Можешь создать тут мир. У тебя еще лучше выйдет. Не выцветет. – Не понял. – Ты можешь сном превратить его в реальность. – Угу. Ты – как твой отец. Тоже ждешь от меня невозможного. – Не сравнивай меня с Илфордом. «Слово сравнивать" тут не подходит, решил Эверетт. – Я не знаю, где кончается Илфорд и начинаешься ты». Вслух он произнес совсем иное: – Твой отец с Гарриманом слишком многого от меня хотят. – Не говори при мне об этом гребаном Илфорде! – рассердился Кэйл. Окружающий мир замерцал и утратил объемность. Но ненадолго. – Кэйл, как это все получается? – Развал. Все изменилось. – Кэйл, хоть еще и сердился, смягчил тон. Успокоился и ландшафт. – Ведь ты не больше моего помнишь, правда? – Я не знаю всего, что ты помнишь. – Сущие крохи. Ты… разбудил мою память. Тем рассказом про поезд. Я думал, ты помнишь наше прошлое. Помнишь, как мы росли. Кэйл рассмеялся: – Это ты во мне разбудил воспоминание о поезде. Первое мое воспоминание. Ни черта я не помнил, пока не оказался в радиусе твоего действия. Пока ты не добрался до Вакавилля. Вот тут-то все и началось. Про поезд, про твоего приятеля Келлога в подземном колодце. А потом про нас с Гвен. Не зная, что и сказать, Эверетт посмотрел на свои ладони. Трава избороздила их крест-накрест. А может, в этом ненастоящем мире и ладони ненастоящие? – Я знаю, раньше мы с тобой и с Билли дружили, – сказал Кэйл. – А остальное, пожалуй, не важно: – Ты помнишь мою семью? Родителей? – Нет. К сожалению. Эверетт ощутил нечто вроде разряда статики в пустоте. Легкий, почти незаметный укол. – А как насчет Гвен? |