Онлайн книга «Ангелы и Демоны»
— В том самом Пантеоне? — с сомнением спросила Виттория. — Да. Тот самый Рафаэль в том самом Пантеоне. Лэнгдон был вынужден признать, что он совсем не ожидал того, что начальной вехой на Пути просвещения может оказаться Пантеон. Он предполагал, что первый алтарь науки будет находиться в какой-нибудь скромной, неприметной церкви. Что же касается Пантеона, то это грандиозное сооружение с отверстием в куполе даже в первой половине XVII века было одним из самых людных мест в Риме. — Но разве Пантеон — церковь? — спросила Виттория. — Это древнейший католический храм Рима. — Неужели вы верите в то, что первый кардинал может быть убит в Пантеоне? — с сомнением в голосе спросила Виттория. — Ведь это одна из главнейших достопримечательностей Рима, и там постоянно кишат туристы. — Иллюминаты, по их словам, хотят, чтобы весь мир следил за экзекуцией. Убийство кардинала в Пантеоне наверняка привлечет всеобщее внимание. — Не могу поверить, что этот парень рассчитывает скрыться, совершив преступление на глазах многочисленной публики. Такое просто невозможно! — Похищение четырех кардиналов из Ватикана тоже представлялось делом совершенно немыслимым. Однако это произошло. Четверостишие прямо указывает на Пантеон. — А вы уверены, что Рафаэль похоронен в его стенах? — Я много раз видел его гробницу. Виттория кивнула, хотя, судя по всему, сомнения ее до конца не оставили. — Сколько сейчас времени? — спросила она. — Семь тридцать, — бросив взгляд на Микки-Мауса, ответил Лэнгдон. — Как далеко отсюда до Пантеона? — Не более мили. Мы вполне успеваем. — А что значит «с дьявольской дырою»? — Для ранних христиан, — сказал он, — видимо, не было более дьявольского места, чем это сооружение. Ведь оно получило свое название от более ранней религии, именуемой пантеизмом. Адепты этой веры поклонялись всем богам, и в первую очередь матери Земле. Еще будучи студентом, Лэнгдон удивлялся тому, что огромный центральный зал Пантеона был посвящен Гее — богине Земли. Пропорции зала были настолько совершенны, что переход от стен к гигантскому куполу был абсолютно незаметен для глаза. — Но почему все же с «дьявольской»? — не унималась Виттория. Точного ответа на этот вопрос у Лэнгдона не имелось. — «Дьявольской дырою» Мильтон, видимо, называет oculus, — высказал логичное предположение американец, — знаменитое круглое отверстие в центре свода. — Но это же церковь, — продолжала Виттория, легко шагая рядом с ним. — Почему они назвали отверстие дьявольским? Лэнгдон этого не знал, тем более что выражение «дьявольская дыра» он слышал впервые. Но сейчас он припомнил то, что говорили в VI–VII веках о Пантеоне теологи. Беда Достопочтенный [71] утверждал, например, что отверстие в куполе пробили демоны, спасаясь бегством из языческого храма в тот момент, когда его освящал папа Бонифаций IV. Теперь эти слова приобрели для Лэнгдона новый смысл. — И почему братство «Иллюминати» использовало фамилию «Санти», вместо того чтобы сказать просто: «Рафаэль»? — спросила Виттория, когда они вошли в маленький дворик перед зданием штаба швейцарской гвардии. — Вы задаете слишком много вопросов. — Папа мне постоянно об этом говорил. — Я вижу две возможные причины. Одна из них заключается в том, что в слове «Рафаэль» слишком много слогов, что могло нарушить ямбический строй стиха. — Выглядит не очень убедительно, — заметила девушка. — И во-вторых, — продолжал Лэнгдон, — слово «Санти» делало четверостишие менее понятным, так как только самые образованные люди знали фамилию Рафаэля. И эта версия, похоже, Витторию не удовлетворила. — Не сомневаюсь, что при жизни художника его фамилия была хорошо известна, — сказала она. — Как ни удивительно, но это вовсе не так. Известность по имени символизировала тогда всеобщее признание. Рафаэль избегал использовать свою фамилию, точно так же, как это делают современные поп-идолы. Мадонна, например, бежит от своей фамилии Чикконе как от чумы. — Неужели вы знаете фамилию Мадонны? — изумленно спросила Виттория. Лэнгдон уже успел пожалеть о своем примере. Удивительно, какая чепуха лезет в голову, когда живешь среди десяти тысяч подростков. Когда Лэнгдон и Виттория подходили к дверям штаба, их остановил грозный окрик: — Стоять! Обернувшись, они увидели, что на них обращен ствол автомата. — Эй! — крикнула Виттория. — Поосторожнее с оружием, оно может… — Никаких шортов! — рявкнул часовой, не опуская ствола. — Soldato! — прогремел за их спиной голос возникшего на пороге Оливетти. — Немедленно пропустить! — Но, синьор, на даме… — начал потрясенный этим приказом швейцарец. — В помещение! — проревел коммандер. — Но, синьор, я на посту… — Немедленно! Там ты получишь новый приказ. Через две минуты капитан Рошер приступит к инструктированию персонала. Мы организуем новый поиск. Так и не пришедший в себя часовой нырнул в здание, а дымящийся от злости Оливетти подошел к Лэнгдону и Виттории. — Итак, вы побывали в наших секретных архивах. Я жду информации. — У нас хорошие новости, — сказал Лэнгдон. — Остается надеяться, что это будут чертовски хорошие новости! — прищурившись, бросил коммандер. |