Онлайн книга «Англия, Англия»
— Галлеевская роща… Это, случайно, не связано… с кометой Галлея? — Законспирированный дегустатор лужицы, которую являла собой эта отставшая от прочего человечества страна, уже начинал жалеть, что не может достать блокнот или диктофон. — Кометой? Какой еще кометой? Здеся отродясь комет не бывало. Или про Эдну Галлей не слыхали? Ну да, вестимо, нашенские о таком балакать не любят. Клопомор, а не дело, ежели вы меня спросите, чистый клопомор. После чего с хорошо рассчитанной неохотой, а также ненавязчиво жалуясь на голод, кузнец Харрис, урожденный юрист Ошински, позволял угостить себя почечным пудингом в «Восходящем солнце» и, прихлебывая эль-со-стаутом, излагал намеками, воздерживаясь от прямых утверждений, истории о колдовстве и суевериях, о сексуальных ритуалах в лунном сиянии, мороках, из-за которых люди убивают собственную домашнюю скотину, и прочих обычаях совсем недавнего прошлого. До слуха прочих завсегдатаев паба доносились таинственно увядающие на полпути фразы: Харрис то и дело осекался, тут же переходя на мелодраматический шепот. «Оно, конечно, викарий отнекивается…» — вот что они узнавали вкупе с: «Хоть всех тут опроси, любой поклянется, будто о старой Эдне не слыхивал, но она обмывала их, когда они нарождалися, и обмывала их, когда они преставлялися, да и промеж энтих двух монментов…» Время от времени местный учитель, мистер Маллин, пытался объяснить Джезу Харрису, что фольклор — тем более вымышленный — не должно продавать за деньги либо выменивать по бартеру. Учитель был человек тактичный и несмелый, а потому не шел дальше общих слов и апелляций к принципам. Зато прочие деревенские в выражениях не стеснялись: с их точки зрения, сказительский дар и алчность Харриса были родимым пятном его неальбионского происхождения. Как бы то ни было, упреки Харрис выслушивал с невинным видом, после чего, поминутно подмигивая и почесывая башку, радушно делал мистера Маллина персонажем своих баек. — Не извольте беспокоиться, господин учитель, сэр. Старина Джез насчет вас с Эдной ни-ни, роток на замок, да я вот энтой самой косой себе потроха порежу, ежели мое хлебало начнет балакать про то дело… — Да перестаньте вы, Джез, — возражал учитель, бессознательно признавая свое поражение уже тем, что обращался к Харрису по имени. — Я просто хотел вам посоветовать, чтобы вы немного смиряли свою фантазию, когда кормите этих людей баснями. Если вам нужны местные легенды, я охотно дам вам почитать книги, у меня их множество. Это сборники фольклора. — В прежней жизни мистер Маллин торговал старинными книгами. — Матушка Хозяюшка Дождевых Туч и все такое? Вот что я вам скажу, господин учитель, сэр, — тут Харрис строил смущенно-горделивую рожу, — я им такое тоже пытался впаривать, только дудки. Не идеть! Джезовы байки им больше по вкусу, вот вам истинный крест. Вы с мисс Кокрейн читайте вместе свои книжки при свечке… — О Господи, Джез, может быть, довольно? — А небось пригожая бабенка была когда-то энта мисс Кокрейн, а? Говорят, у ней нижнюю юбку прям с веревки украли в подзатот понедельник, когда старый барсук Брок резвился под луной на Висельном Холме… Вскоре после этой встречи мистер Маллин, серьезный и смущенный, весь розовое лицо и кожаные заплатки на локтях, постучался в дом Марты Кокрейн с черного хода и объявил, что ровным счетом ничего не знает о краже белья, о пропаже которого не имел ровным счетом никакого понятия, пока… пока… — Джез Харрис? — спросила Марта с улыбкой. — Неужели вы хотите сказать?… — Думаю, я уже немного старовата для того, чтобы моя бельевая веревка вызывала чей-то интерес. — Ах он… ах он разбойник. Мистер Маллин был робким, нервным человеком. Ученики прозвали его «Трясогузик». Он согласился выпить чашечку мятного чая и, уже не впервые, решился облечь свои нарекания к кузнецу в несколько более резкую форму. — Видите ли, мисс Кокрейн, в каком-то смысле я вынужденно принимаю его сторону — как не вешать лапшу на уши всем этим соглядатаям и зевакам, которые скрывают свои истинные намерения. Пусть обманщик сам будет обманут — так, по-моему, звучит эта фраза, хотя я сейчас что-то запамятовал, кто ее автор. Может быть, Марциал… — Однако? — Да, спасибо, но однако я бы предпочел, чтобы он ничего не высасывал из пальца. У меня масса литературы по мифам и легендам, пусть берет, пожалуйста! Выбор богатейший. Хватит на целую экскурсию. Пусть ведет их на Висельный Холм и рассказывает про Безголового Палача. Или про матушку Хозяюшку Дождевых Туч и ее Сияющих Гусей. — Но это будут уже не его собственные истории? — Да, это будут НАШИ истории. Это будет… правда, — неуверенно проговорил Маллин. — Ну, хорошо, неправда -но зафиксированная в источниках. — Марта глядела на него безо всякого выражения на лице. — В общем, вы меня поняли. — Я вас поняла. — Но мне кажется, что вы на его стороне, мисс Кокрейн. Вы его одобряете, не так ли? — Мистер Маллин, — произнесла Марта, прихлебывая мятный чай, — когда доживаешь до моего возраста, часто обнаруживаешь, что ты в общем-то уже ни на чьей стороне. Другими словами, что ты на стороне всех сразу. Выбирайте ту формулировку, которая вам больше нравится. — О Боже, — вздохнул мистер Маллин. — Видите ли, я-то считал, что вы — одна из нас. — Возможно, за свою жизнь я знала слишком много ра-а-азных «мы». Учитель вытаращился так, словно заподозрил в ней отъявленную изменницу и почти точно распознал — плохую патриотку. В классе он был весьма требователен к ученикам. Он вдалбливал в их головы местную геологию и народные баллады, происхождение топонимов и миграционные маршруты птиц, а также список королевств Гептархии (куда полегче «Графств Англии», думалось Марте). Он водил детей к северной окраине Киммериджинской формации и демонстрировал старинные приемы борьбы, которым научился по иллюстрациям в энциклопедиях. Именно мистеру Маллину пришло в голову возродить или — поскольку достоверность исторических преданий вызывала некоторые сомнения — учредить вновь деревенский Праздник. Как-то после обеда в дом Марты Кокрейн явилась официальная делегация в составе викария и учителя. Все знали, что она, в отличие от большинства нынешних жителей деревни, действительно выросла в сельской местности. Вкушая кофе из цикория и песочное печенье, они вытягивали из нее воспоминания. — Три морковки — длинные, — отвечала она. — Три морковки — короткие. Три морковки — произвольной формы. — Да? — Поднос с овощами. Поднос с овощами. Поднос разрешается украсить, но исключительно петрушкой. Цветную капусту выставлять строго со стеблями. — Да? — Шесть штук фасоли обыкновенной. Шесть штук фасоли огненно-красной. Шесть штук фасоли карликовой. — Да? — Банка варенья. Все выставляемые козы должны быть самками. Банка сыра лимонного. У неразвязанных телок фризской породы должно быть видно не более двух резцов. |