Онлайн книга «Артур и Джордж»
— Вы запираете на ночь дверь спальни? Отец Джорджа, видимо, удивился, что ему вновь задают вопрос, на который он уже ответил. И помедлил дольше, чем могло показаться естественным. Затем он сказал: — Да. — И отпираете ее утром? Вновь неестественная пауза. — Да. — И куда вы кладете ключ? — Ключ остается в замке. — Вы его не прячете? Священник посмотрел на мистера Дистернала так, будто он был нахальным школьником. — С какой стати мне его прятать? — Вы никогда его не прячете? И никогда не прятали? Отец Джорджа посмотрел на мистера Дистернала в полном недоумении. — Я не понимаю, почему вы меня спрашиваете об этом. — Я просто пытаюсь установить, всегда ли ключ остается в замке. — Но я уже это сказал. — Всегда остается на полном виду? Никогда не прячется? — Но я уже это сказал. Когда отец Джорджа давал показания в Кэнноке, вопросы были прямолинейными, и скамья свидетелей вполне могла сойти за церковную кафедру, с которой священник свидетельствует о существовании Бога. Теперь под пыточным допросом мистера Дистернала он — а с ним и весь мир — начинал казаться менее непоколебимым. — Вы сказали, что ключ скрипит, когда его поворачивают в замке. — Да. — Это недавнее изменение? — Какое недавнее изменение? — Что ключ скрипит в замке. — Тон обвинителя был тоном человека, помогающего старику перебраться через перелаз. — Он всегда скрипел? — Насколько я помню. Мистер Дистернал улыбнулся священнику. Джорджу эта улыбка не понравилась. — И за все это время, насколько вы помните, никому не пришло в голову смазать замок? — Нет. — Могу ли я спросить вас, сэр, и вопрос может показаться вам незначащим, но почему никому ни разу не пришло в голову смазать замок? — Полагаю, это не казалось важным. — Не из-за недостатка масла? Священник неблагоразумно не сдержал раздражения. — О наших запасах масла вам лучше спросить мою жену. — Возможно, я так и поступлю, сэр. А этот скрип — как бы вы его описали? — О чем вы говорите? Скрип как скрип. — Это громкий скрип или негромкий скрип? Можно ли его, например, сравнить с писком мыши или поскрипыванием амбарной двери? Сапурджи Идалджи выглядел так, будто провалился в подвал бессмыслиц. — Полагаю, я могу его охарактеризовать как громкий скрип. — Тем более удивительно, что замок не смазали. Но пусть так. Ключ скрипит громко один раз вечером, один раз утром. А в других случаях? — Я вас не понимаю. — Я имею в виду, сэр, случаи, когда вы или ваш сын покидаете спальню ночью. — Ни он, ни я ночью из нее никогда не выходим. — Ни он, ни вы никогда из нее ночью не выходите. Насколько я понимаю, вы… спите таким образом уже шестнадцать-семнадцать лет. И вы говорите, что за все это время ни он, ни вы ночью из спальни не выходили? — Нет. — Вы совершенно в этом уверены? И опять длинная пауза, словно священник пробегал в уме все эти годы ночь за ночью. — Настолько уверен, насколько возможно. — И вы помните каждую ночь? — Я не вижу смысла в этом вопросе. — Сэр, я не прошу вас увидеть его смысл. Я просто прошу, чтобы вы на него ответили. Вы помните каждую ночь? Священник обвел глазами зал, будто ожидая, что кто-то спасет его от этих идиотических расспросов. — Не больше, чем кто-либо другой. — Именно так. Вы дали показание, что спите чутко. — Да, очень. Я легко пробуждаюсь. — И, сэр, вы показали, что поворот ключа в замке вас разбудил бы? — Да. — Вы не замечаете противоречия в этом утверждении? — Нет, не замечаю. Джордж видел, что его отец начинает теряться. Он не привык, чтобы его слова ставились под сомнение, пусть даже со всей любезностью. Он выглядел старым и раздраженным и отнюдь не хозяином положения. — В таком случае разрешите я поясню. За семнадцать лет никто ночью из этой комнаты не выходил. То есть — согласно вашему утверждению — никто ни разу не повернул ключа, пока вы спали. Так как же вы можете утверждать, что поворот ключа вас разбудил бы? — Сколько ангелов танцует на острие иглы. Я имею в виду, что меня будит малейший шум. — Но прозвучало это скорее ворчливо, чем категорично. — Вас ни разу не будил поворот ключа? — Нет. — Так что вы не можете поклясться, что этот звук разбудил бы вас. — Я могу только повторить то, что уже говорил. Меня будит малейший шум. — Но если вас ни разу не будил звук повернутого в скважине ключа, это не исключает, что ключ был повернут, а вы не проснулись? — Как я сказал, этого никогда не случалось. Джордж наблюдал за своим отцом как любящий тревожащийся сын, но еще и как практикующий солиситор, и как растерянный подсудимый. Его отец держался плохо. Мастер Дистернал подкапывался под него то с одной, то с другой стороны. — Мистер Идалджи, в своих показаниях вы указали, что проснулись в пять часов и больше не засыпали, пока вы и ваш сын не встали в шесть тридцать? — Вы сомневаетесь в моем слове? Мистер Дистернал не проявил удовольствия при этих словах, но Джордж знал, что он его ощутил. — Нет, я просто прошу подтверждения тому, что вы говорили прежде. — В таком случае я подтверждаю это. — А не может быть, что вы снова заснули между пятью и шестью тридцатью и проснулись позднее? — Я уже говорил, что нет. — Вам когда-нибудь снится, что вы проснулись? — Я вас не понял. — Вы видите сны, когда спите? — Да, иногда. — И иногда вам снится, будто вы проснулись? — Не знаю. Не помню. — Но вы согласны, что людям иногда снится, будто они проснулись? — Я никогда об этом не думал. Мне не представлялось важным то, что снится другим людям. — Но вы положитесь на мое слово, что другим людям действительно снятся такие сны? Священник теперь выглядел точно отшельник в пустыне, подвергающийся соблазну, суть которого он не может понять. |