
Онлайн книга «Пульс»
![]() Чем серьезнее проблема, тем меньше о ней говоришь. В смысле, говоришь вслух. Потому что существует сам факт и твое ощущение этого факта. Больше ничего. Мой отец, когда у него началась анозмия, смог оценить свое состояние под соответствующим углом зрения и найти в нем положительные стороны. Но мамина болезнь выходила за эти рамки, за все пределы разумного; она стала всеохватной, глухой и оглушающей. Никаких примиряющих аргументов не было. И не потому, что мы не находили слов. Слова можно найти всегда — одни и те же, самые простые. Мама умирает, но отец ее теряет. Я неизменно ставил здесь «но», а не «и». Как ни странно, мне позвонила Дженис. — Услышала про твою маму — какое несчастье. — Да. — Какая-нибудь помощь нужна? — Кто тебе рассказал? — Джейк. — Значит, ты с ним встречаешься? — Я с ним не встречаюсь, если тебе интересно знать. Но в голосе у нее прозвучали игривые нотки, как будто ей даже теперь хотелось вызвать мою ревность. — Нет, мне неинтересно. — Однако же ты спросил. А ты не меняешься, подумал я. — Спасибо за сочувствие, — сказал я подчеркнуто официально. — Нет, помощь не нужна и навещать не надо. — Ну-ну. * * * Когда умирала мама, лето выдалось жарким, и отец ходил в своих рубашках с короткими рукавами. Стирал вручную, а потом неловко отпаривал утюгом. Однажды при мне он выбился из сил, безуспешно пытаясь расправить кокетку на узком конце гладильной доски, и я ему сказал: — Знаешь, сорочки можно сдавать в прачечную. Даже не взглянув в мою сторону, он продолжал биться с влажной материей. — Мне приходилось слышать, — выговорил он после долгого молчания, — о существовании такой услуги. Снисходительный отцовский сарказм был, по общим меркам, равносилен взрыву ярости. — Извини, пап. — Очень важно, — сказал он, — чтобы она видела меня опрятным и подтянутым. Если я перестану за собой следить, она заметит и решит, что у меня опустились руки. Этого нельзя допустить. Потому что она расстроится. — Верно, пап. Меня будто отчитали, как мальчишку, — впервые в жизни. Потом он присел рядом со мной; я выпил пива, он накапал себе виски. Мама уже три дня лежала в хосписе. К вечеру она взглядом отправила нас домой. — Между прочим, — начал отец, опуская стакан на картонную подложку, — меня всегда огорчало, что мама не любила Дженис. Нам обоим резануло слух прошедшее время. — Не любит, — с запозданием поправился он. — Не знал. — Вот как. — Отец помолчал. — Извини. Что уж теперь… — Он не стал продолжать. — А из-за чего? У него сжались губы — думаю, так происходило всякий раз, когда он слышал от клиента какую-нибудь необдуманную фразу, скажем: «Да, я действительно был на месте преступления». — Говори, папа. Из-за той истории? С проколом шины? — Что еще за история? Значит, мама ему не сказала. — Мне-то она всегда нравилась. Такая… неуемная. — Вот-вот. — Мама говорила, что рядом с Дженис все чувствуют себя виноватыми. — О да, это у нее здорово получалось. — Она маме на тебя частенько жаловалась — что ей, мол, с тобой очень тяжело — и как-то давала понять, что виновата в этом твоя мама. — Пусть бы спасибо сказала. Если бы не мама, я бы ей показал, что такое «тяжело». — (Еще одна оговорка, рожденная усталостью.) — Если бы не вы с мамой. Отец не обиделся и отхлебнул виски. — Что-то еще, папа? — Разве этого не достаточно? — По-моему, ты недоговариваешь. Отец улыбнулся: — Да, из тебя бы следователь получился — что надо. Ну, было дело, когда у вас уже… к концу… когда Дженис уже была не в себе. — Так выкладывай, хоть посмеемся вместе. — Она сказала маме, что у тебя заметны признаки психопатии. Может, я и усмехнулся, но уж точно не рассмеялся. * * * Мы столько времени провели у больничной койки, а потом и в хосписе, что я уже не помню, кто нам это рассказал: когда человек умирает, все функции его организма отказывают одна за другой, но дольше всего держатся слух и обоняние. Мама теперь лежала без движения; каждые четыре часа ее переворачивали. Она уже неделю не разговаривала и не открывала глаза. Утратив глотательный рефлекс, она дала понять, что отказывается от кормления через зонд. Умирающее тело может достаточно долго существовать без пищевых вливаний. Отец рассказал мне, как пошел в супермаркет и накупил несколько пакетиков разных свежих трав. В хосписе он задернул занавеску вокруг маминой кровати. Не хотел, чтобы посторонние видели этот личный момент. Не то чтобы он стеснялся — отец никогда не стеснялся своей супружеской привязанности; он просто хотел уединения. Уединения для них обоих. Представляю их вместе: присев на кровать, он целует маму, хотя она, возможно, этого не чувствует, разговаривает с ней, хотя она, возможно, не слышит его слов, а если и слышит, то, скорее всего, не понимает. У него не было уверенности, а она не могла подать ему знак. Представляю, как он старается приглушить шорох разрываемого целлофана, чтобы ее не потревожить. Думаю, для вскрытия упаковок он захватил с собой ножницы. Представляю, как он объясняет, что принес ей понюхать ароматные травы. Как скатывает в комочек базилик и подносит к ее ноздрям. Как растирает в пальцах чабрец, потом розмарин. Слышу, как он перечисляет названия, надеясь, что она почувствует запахи, с удовольствием их вдохнет, вспомнит мир и мирские радости: возможно, какое-нибудь приключение в иноземных горах или рощах, где плыл запах дикого чабреца. Представляю, как он мучился от мысли, что эти запахи могут показаться чудовищной насмешкой: напоминанием о солнце, которого она никогда не увидит, о садах, в которых ей больше не гулять, о пряных кушаньях, которых ей уже не отведать. Могу только надеяться, что он об этом не думал; надеюсь, он был убежден, что в последние дни ей будут дарованы самые лучшие, самые счастливые воспоминания. * * * Через месяц после того, как мамы не стало, отец в последний раз отправился на прием к лор-врачу. — Он говорит, что операция возможна, но шансы на успех расценивает в шестьдесят процентов. Я отказался. А он сказал, что не склонен ставить на мне крест, потому что у меня анозмия не полная. Дескать, мое обоняние ждет, когда его разбудят. — Каким же способом? — Да все тем же. Антибиотики, аэрозоли. Только в других пропорциях. А я ему: спасибо, увольте. |