Онлайн книга «Радио Судьбы»
|
Вертолет коснулся верхушек деревьев и на мгновение скрылся в зеленом облаке. Это был исключительный по красоте кадр. Кадр на КРАЮ. Кадр, сделанный за долю секунды до катастрофы. В голове Соловьева-второго промелькнула мысль: «Как хорошо, что у „Никона“ автоматический затвор! Если бы у меня был „Зенит“, как у большинства коллег, хрен бы я...» Следующий кадр запечатлел кудрявое облако взрыва: грязно-черное, отороченное по краям красными прожилками пламени. Тоже красивый кадр, но в нем не было того ОЖИДАНИЯ, того НАДРЫВА, той НЕОТВРАТИМОСТИ, как в предыдущем. Через несколько секунд тугая волна воздуха толкнула его в грудь, заставив покачнуться. Барабанные перепонки болезненно вдавило внутрь черепа. Соловьев спрыгнул обратно на капот. Надо спешить! Спешить, пока место происшествия не огородили красно-белыми лентами, пока никто не прогоняет его прочь от дымящихся обломков, пока этот район не оцепили послушные худые солдатики с торчащими из-под пилоток ушами. Но сначала... Он достал мобильный телефон. Первой мыслью было позвонить в Серпуховское ТВ, но он тут же ее отбросил. «Коли спать – так с королевой, а украсть – так миллион!» Пошли они в пень! Он нажал клавишу меню, выбрал номер регионального отделения НТВ и нажал кнопку вызова. – Серпуховское бюро НТВ, слушаю вас! – раздался на том конце мелодичный женский голос. – В районе Тарусы только что разбился вертолет Дракинского аэроклуба. Высылайте съемочную группу! Я встречу вас на месте! У меня есть снимки момента падения! – Кто вы? Представьтесь, пожалуйста... – Девушка явно хотела вытянуть из него какую-то дополнительную информацию, но Соловьев прекрасно понимал, что еще не время раскрывать все карты. Он нажал «Отбой». Пусть сначала сделают качественную «картинку» с места происшествия, подготовят материал к перегонке в двухчасовой выпуск новостей, а там – посмотрим. Он понимал, что ничем не рискует. Телевизионщики не приедут быстрее милиции и МЧС. Не успеют. Что они смогут выдать в эфир? «Говорящую голову» репортера? Сдержанный комментарий? Изображение оцепления? А у него на руках будут козыри. Это как в преферансе: хочешь, чтобы сыграл твой «третий король» – не торопись. Пусть соперник зайдет первым. Еще неизвестно, какой расклад. Неизвестно... Соловьев чувствовал, что расклад сегодня – в его пользу. Он уже ухватился за самый большой и острый нож, приготовившись отсечь гнусный титул «второй». И он это сделает, можете не сомневаться. Володя упал на сиденье, выбив из старого чехла целый столб золотистой пыли. Осторожно положил «Никон» рядом. Теперь он на вес золота, потому что в его светонепроницаемом брюхе покоится настоящее сокровище – нереально красивый снимок: обреченный вертолет, превращающий верхушки деревьев в зеленое облако последними взмахами винта. Кадр, исполненный драйва и сумасшедшего напряжения. Такой кадр, что сразу возникает страшная мысль: а какие у них в этот момент лица? У тех, что сидят в погибающей машине? Эти лица хочется увидеть и вместе с тем... совсем не хочется. Потому что это – уже за ГРАНЬЮ. А зеленый взрыв, за секунду до другого взрыва – черного, с красными отблесками по краям – это и есть та самая ГРАНЬ. Именно то, что больше всего будоражит праздных зевак и сторонних наблюдателей. То, что поднимает тиражи приносит популярность. То, что щекочет нервы и заставляет раздуваться ноздри. Та самая красно-белая лента, огораживающая территорию СМЕРТИ. Граница, которую человек всегда так стремится увидеть. И так боится переступить. Он помчался дальше, вперед. Джордж отставал от него всего на пару минут. А следом за Джорджем, еще в двух минутах Пути, пыхтя от усердия и натуги, катил уазик четвертого экипажа серпуховского МЧС. Верная боевая соковыжималка с тремя спасателями на борту и внезапно свалившимся на их головы «почвенником», которому в скором времени предстояло переквалифицироваться в летописцы. Гибельная ЗОНА, на короткое время мелькнувшая на экранах Центра космической связи и информации, продолжала притягивать их к себе. * * * Одиннадцать часов восемь минут. Ферзиковский РОВД. Лейтенант Костюченко стоял на пороге и курил свою неизменную «Тройку». Дверь в холл была широко открыта, поэтому он не боялся пропустить звонок. Да и чего бояться? Люди, звонящие 02, как правило, не бросают трубку после второго-третьего гудка. Они всегда терпеливо дожидаются ответа. Он посмотрел на полупустую пачку и подумал, что эти дежурства заставляют его курить гораздо больше обычного. А Минздрав, между прочим, уже устал предупреждать... В конце улицы показался уазик дежурной группы. И снова – та же самая идиотская мысль промелькнула в голове. «Никак угнали...» Уазик ехал так, словно за рулем опять сидел Андрюха Ли патов. «Кстати, об Андрюхе... „Скорая“ что-то задерживается. Надо будет вставить им фитиль в одно место. Можно подумать, добираются с другого конца мегаполиса, забитого кошмарными пробками...» Его внимание снова переключилось на милицейскую машину. Уазик громко ревел, и теперь Костюченко заметил, что у него нет лобового стекла. «Вот так номер!» Машина ткнулась в высокий бордюр и остановилась. Двигатель облегченно замолчал, словно устал от собственного рева. Костюченко ожидал, что откроются три двери и из машины появится вся троица: Попов, Омельченко и Николаев. Но открылась только водительская дверь, и оттуда, страдальчески морщась и держась за левое плечо, медленно вылез старшина. – А где?.. Костюченко все понял. Его пробил холодный пот. Нападение на милицейскую машину – происшествие из ряда вон! Лейтенант чуть не проглотил сигарету. Он дернулся, чтобы бежать в здание отдела, в дежурку, объявлять тревогу, но, пробежав пару метров, развернулся и рванулся к Николаеву. Упитанное лицо старшины, всегда багровое, сейчас пугало своей мертвенной бледностью. Он сделал несколько неверных шагов и тяжело опустился на газон. Костюченко подскочил к раненому. Он не замечал, что ОРЕТ на всю улицу: – Что? ЧТО?! Серые губы старшины слегка шевельнулись, словно пытались сложиться в улыбку. – Попов... – выдавил он. – Перестрелял... Всех... – Он закрыл глаза и замолчал. Левая рука висела под каким-то неестественным углом к телу. Кровь слабыми толчками продолжала сочиться между пальцами. – Попов? – переспросил дежурный. До него еще не дошел смысл услышанного. Отказывался доходить. – Как? – Он отшвырнул в сторону прилипшую к нижней губе сигарету. – Как перестрелял? Николаев молчал. Он снова шевельнул губами, но не издал больше ни звука. Старшина стал медленно заваливаться на бок, и Костюченко едва успел подхватить его голову, чтобы он не ударился об асфальт. |