Онлайн книга «Куплю чужое лицо»
Арнольд Анатольевич поздоровался и подошел к кровати Сереги. Тот, сложив руки на огромном брюхе, с хитринкой поглядывал на вошедших. – Рыльковский Сергей Николаевич, 33 года, – представил его профессор. – Инкриминируются девятнадцать убийств на сексуальной почве. Свои деяния оправдывал необходимостью очищения населения от гомосексуалистов и проституток. По мнению испытуемого, все они подлежали реинкарнации. – В этом, господа, я вижу свое высшее предназначение в создании нового общества, – отреагировал Рыльковский. – Не желаете, кстати, взглянуть на мои записи? Я буквально вчера вернулся из экспедиции в соседнюю Галактику. И он протянул ближайшей практикантке «Диктатора Вселенной». Девушка машинально взяла. Вот это был ход! – Паранойяльная шизофрения! – прокомментировал я. – Монотематический бред реформаторства и изобретательства… Все тут же посмотрели на меня. – В экспансивной форме… – Конфуцианство! – добавил Циферблат. Житейский строго посмотрел на меня и спросил практикантов: – Что прежде всего необходимо установить для определения паранойяльной шизофрении? – Можно я? – нетерпеливо тряся рукой, попросил я. И, не дожидаясь разрешения, выпалил заученную цитату из справочника: – Важно установить не только бредовые расстройства, но и их сочетание с эмоциональным оскудением, аутизацией, нарушениями мышления личности. Житейский изменился в лице и после паузы вынужден был признать: – Отчасти верно. – Откуда вы это все знаете? – не удержался от вопроса практикант-очкарик. Я подавил глубокий вздох. – Милые мои мальчишки и девчоночки… Я ведь тоже когда-то был врачом-психиатром. Но враги, украв мои передовые разработки лечения, обвинили меня в лженаучности, шарлатанстве, начетничестве, а потом и упрятали в этих стенах. Практиканты ошеломленно уставились на меня. – Кузнецов! Прекратите юродствовать, мы до вас еще не дошли, – не выдержал профессор. Следующим у него был Циферблат. – Каструлько Федор Лаперузович, 45 лет, – назвал его Арнольд Анатольевич. – У нашего Феди достаточно редкая особенность фетишизма. Он похищает часы, причем больших размеров: настенные, каминные и напольные. Не так ли? – Фетишисты – не фашисты! – веско изрек Циферблат. – Это – конфуцианство. – Любопытно… А не трудно ли будет вам разъяснить подробней его суть? – В институте надо было изучать, профессор! – справедливо заметил Федя. – А для студентов скажу. Откройте свои тетрадки и запишите: «Чем больше имеешь часов, тем дольше живешь!» И часы для меня, доктор, не являются сексуальным объектом. Тоже пусть запишут! А то меня на зоне с вашей характеристикой живо за педика примут! – Не беспокойтесь, Федор Лаперузович! Характеристику получите самую отменную. В воры в законе рекомендацию дать не могу, а вот заключение экспертизы обещаю достойное, – пообещал Житейский. Затем он обратился к практикантам: – Коллеги, может быть, у кого-то есть вопросы к испытуемому? Например, почему стрелки на животе Федора Лаперузовича показывают семь часов сорок минут. Но начертанные фломастером семь сорок никого не заинтересовали. Поднял руку очкарик. – Какие чувства вы испытываете, овладевая чужими часами? – Запишите: овладевая часами, я испытываю чувство огромной гордости за Человека, который не только смог создать столь совершенное творение, но и не менее мастерски их спупырить. Последнее качество относится лично ко мне, граждане. Вопросов больше не последовало, и профессор представил Губошлепа. – Гаджиев Роман Хаттабович, 36 лет. – Ромуальд Хаттабович! – поправил Губошлеп. – С каких это пор, мой любезный, ты стал Ромуальдом? Не дури!.. Обвиняется в убийстве четырех молодых девушек. Тоже редкий случай – вампиризм. По словам испытуемого, у него периодически возникает желание напиться крови. На следственном эксперименте выпил предложенную ему литровую банку свиной крови… – Как – свиной?! – вскричал Губошлеп. – Почему свиной? Мне сказали – бычьей! Я же мусульманин!!! Гаджиев схватился за рот. – Тут написано – «свиной крови»! – пожал плечами Житейский, показывая папку с делом Губошлепа. – Чистоплюй паршивый, – возмутился Циферблат. – А кровь невинных девушек тебе не тошно было пить? – Так то – девушки! Практиканты оцепенели. – Людям и свиньям свойственны не только похожий состав крови. Но и одинаковое свинство, – заметил я по этому поводу. – Люди – еще большие свиньи, – добавил Циферблат, скривившись. Мне тоже стало тошно: и как я оказался среди этих уродов? – И вот наконец наш герой! – (Меня оставили напоследок.) – Кузнецов Владимир Иванович. В прошлой, по его словам жизни, носил фамилию Раевский, был офицером, принимал участие в вооруженных конфликтах и спецоперациях. Затем сделал пластическую операцию. Обосновывает тем, что за ним охотились бандиты. Официально обвиняется в убийстве гражданина Раевского В.И., у которого также похитил документы. Достаточно запутанная история. На беседе со мной рассказал о конфликте Я и Не-Я, которые, слившись, по словам испытуемого, самоуничтожились. Сам же Раевский, по словам Кузнецова, остался за некоей линией фронта. Какие вопросы есть к испытуемому? – Когда вы первый раз поняли, что отделились от Раевского? – спросила девушка, которой Рыльковский сунул свою тетрадь. Она по-прежнему держала ее в руках. Выбора у меня не оставалось, и я кинулся в омут: – Это было как вспышка, как озарение. Я понял, что я – это не я, а уже совершенно другой человек, не согрешивший смертоубийством на войнах… И чтобы пройти полностью самоочищение, я сделал себе пластическую операцию. – Позвольте спросить, – уточнила девушка, – вы сами себе сделали пластическую операцию? – Да – путем усиленного массажа, медитаций и психоанализа. Я ведь в прошлом – психиатр. – А после этой операции бандиты вас не преследовали? – Все это осталось в прошлой жизни. Житейский повернулся к практикантке. – Ну, Акушкина, что скажете по поводу испытуемого Кузнецова? – Присутствуют признаки паранойяльной шизофрении… – Обсуждение болезни в присутствии психического больного является грубым нарушением врачебной этики! – немедленно выразил я свой протест. – Для нас вы не больной, а коллега-психиатр, – тут же срезал меня Житейский. Я не нашелся что ответить. – Продолжайте, Акушкина. – Данный испытуемый, как следует из его биографии, в прошлом был руководителем военного коллектива. Для офицеров обычно характерны односторонняя активность, гиперсоциальность, упрямство, бедность эмоциональной жизни. Мы наблюдаем бредовую переоценку эпизодов прошлого – периода войны. Возможное убийство или смерть Раевского стали сильным потрясением для психики Кузнецова, после чего в качестве защитного фактора появились идеи «разъединения-объединения» с Раевским. В процессе расширения бреда добавилась мания преследования со стороны неких бандитов, врагов. |