Онлайн книга «Узник «Черной Луны»»
– Руки – за спину! Два сумрачных непроспавшихся типа повели меня по лестнице на второй этаж. Возле двери с табличкой «Петреску Ф. П.» остановились. Один из конвоиров сказал: – Сейчас войдем – и ты доложишь: «Бывший тираспольский гвардеец, заключенный…» Как тебя?.. Все ясно? Меня подтолкнули вперед. Кабинет был вполне приятным. Розовые занавесочки создавали ощущение уюта. Портрет Мирчи Снегура, аккуратно наклеенный на картонку, телевизор, холодильник, в стеклянном шкафу – темно-синий, монолитный ряд Полного собрания сочинений В. И. Ленина. Над диваном висела репродукция «Ливанского кедра» экспрессиониста Кости Чонтвари. – Хорошо, – похвалил я. – Чувствуется вкус. Хозяин, в очках, ослепительный пробор в смоляных волосах, с прищуром наблюдал за мной, сидя на диване. Он был в гражданском – в безупречном синем костюме. «Под цвет томов Ленина», – подумал я. – Вежливые люди, входя в чужой кабинет, здороваются и называют себя, – мягко заметил Петреску. «Каков нахал!» – подумал я, а вслух сказал: – О, да-да, разумеется! Мой визит к вам был полной неожиданностью для меня. Владимир Раевский, потомственный дворянин. К вашим услугам. – Весьма польщен. Федул Петреску. – Он чуть ли не встал, чтобы броситься жать мне руку – так мне показалось. – Волею судьбы вынужден обитать в этих стенах. Вы похвалили мой кабинет – это приятно. – Да, – сказал я, – в подобных стенах редко увидишь картины, тем более такого тонкого художника, как Чонтвари. – О-о, – вскинул брови Петреску, снял очки и аккуратно стал протирать их чистейшим платочком. – Я понимаю, что вижу перед собой поклонника этого художника? – Да, – не ударил я в грязь лицом, хотя и был строевым офицером, – но в его наивном экспрессионизме мне более привлекательны городские пейзажи, например, «Римский мост в Мостаре». – Вот как? А мне вот по душе кедр: ветви, будто взметенные взрывом, а вернее, астральным тяготением к высшему космосу. Он закончил протирание очков, аккуратно сложил платочек и спрятал его в боковом кармашке. Я заметил, что рядом со шкафом часть стены была занавешена. Там явно кто-то стоял: слышалось сдавленное сопение. Федул понял, что я уже догадался, и, усмехнувшись, произнес с легкой укоризненкой: – Стефан, что ты там застрял? Занавес отодвинулся, появился крепкий парень с вислогубым ртом, таких в школе одноклассники всегда дразнят губошлепами. Губошлеп был во вчерашней команде – я его признал. Сейчас вместо автомата он держал паяльную лампу. – Вы любите Льва Толстого? – между тем спросил хозяин кабинета. Русский язык у него был безупречным. – Да, разумеется, – ответил я, размышляя, на какую тему покалякать еще. – Я тоже. – Он достал трубку, стал набивать ее табаком. – «Амфора», – сказал он, заметив мой взгляд. – Люблю хороший табак. В наше военное время это редкость. Говорят, к очкам трубка не идет, но я без нее не могу. – Вы не угостите меня сигаретой? – спросил я. – К сожалению, я курю только трубку… Так вот, мой любимый герой – Пьер Безухов. Знаете, внутренне он мне очень близок. Тем временем Стефан раскочегарил паяльную лампу, и она утробно загудела. Я сидел напротив окна и вдруг увидел, как кто-то, видно, с крыши, стал осторожно спускать веревочную петлю. «Уж не хотят ли меня повесить над окном, как стрельца после бунта? – пришла на ум поганая догадка. – Вот и курить не дают, чтоб сигареты не переводить. Интеллектуально беседует, видно, со своими остолопами не разговоришься…» – Вот вы думаете: «Полицейский – какая тут может быть тонкая натура!» – Тут он вспомнил, что я до сих пор стою, и предложил: – Садитесь, пожалуйста. Я оглянулся – Губошлеп из своего угла толкнул ногой табуретку, и она, проскользив по паркету, остановилась точно у моей задницы. Мне это понравилось. – А где Безухов? – Несу, – ответил Губошлеп, пошуршал за занавесом, вернулся с бюстом размером с небольшой кочан капусты. В нем я признал Грибоедова. – Представляете, – обратился уже ко мне Федул, – нашли в подсобке. Черт знает что. Прекрасная работа, бронза… – По-моему, все же это Грибоедов, – заметил я. – Ну что вы! – укоризненно покачал головой Петреску. – Это Пьер Безухов. Правда, с небольшим изъяном. Но Стефан сейчас устранит. – Может, лучше во дворе? – спросил тот. – Нет, здесь. Я буду смотреть, а то ты что-нибудь напортишь. Губошлеп притащил деревянный ящик, установил на него бюст, подкрутил пламя горелки – оно стало почти синим. – Левое или правое? – спросил он. Федул на мгновение задумался, скосил на меня глаза: – А вы как думаете? – Что? – Какое ухо лишнее – левое или правое? – У Грибоедова не было лишних ушей, как и у нас с вами. – Ну как вы можете, – Федул смотрел на меня с сожалением. – Мы ведем речь о Пьере Безухове. – Он выдохнул и уже властно приказал: – Давай левое! Пламя уперлось в бронзовое ухо, аккуратно и плавно стало вылизывать его. Я поежился. Запахло бензином. Висельная петля как раз остановилась на середине высоты окна. Тут Федул глянул на часы, произнес невнятное восклицание и сказал: – Мне надо срочно отдать необходимые распоряжения. Вы подождете меня здесь? – Да, разумеется, – охотно согласился я. Он вышел, вместо него появились двое похмельных – мои конвоиры. Они прислушались к утихающим шагам начальника, после чего недобро ухмыльнулись. – Ну, как он? – спросил тот, что был ниже ростом. – Перечит, – ответил Стефан. – А представился? – спросил другой. – Нет. Шефу пришлось напоминать. – Гадина бескультурная. Мы же тебя учили! – Низкорослый подошел ко мне и крепко саданул в челюсть. Я упал вместе с табуретом. Пока я барахтался, диалог продолжился. – Что он еще натворил? – Дерево ему не понравилось на картине. Некрасивое, говорит. Что тебе больше нравится? – повернулся он ко мне. – Городские пейзажи, – опробуя после удара челюсть, прошамкал я и почувствовал, как в печень вошла нога. Изогнувшись от боли, я подумал: «Хорошо бьют, знаючи». – Еще чего было? – продолжал интересоваться коротышка. – Скажу, – сурово отозвался Губошлеп. – Ухо ему не понравилось у памятника. – Вот же урод! – возмутился коротышка. – Ничего святого нет! – поддакнул длинный. – Памятник обидеть. – Беззащитный. |