Онлайн книга «Рейдовый батальон»
Сержант под прилавком нашел автомат и радостный подбежал ко мне с обнаруженной находкой. — Вот нашел, товарищ лейтенант! Я такого и не видел ни разу. Это был итальянский автомат «Берета» и полный магазин патронов к нему. Больше ничего, кроме двух старых ружей (мультуков) и кривой длинной сабли, в деревне не нашлось. Бронежилет находкам обрадовался, доложил о результатах в полк и приказал: — Сжечь все, что горит, раз есть оружие, значит, есть и «духи». Поджечь склад с продовольствием и возвращаться «на базу». Легко сказать «сжечь все, что горит». А чему тут гореть? Разве что соломе. Сараи с сеном загорелись быстро, соломенные крыши тоже. Склад продуктовый подорвал сапер тротиловой шашкой, пластитом свалили огромный старый орешник, ну это уже из баловства. Когда мы поднялись наверх, Бронежилет подпрыгивал от счастья. — Где трофеи? — воскликнул Лонгинов и, выхватив из моих рук автомат, принялся заряжать, разряжать, разбирать, опять собирать, щелкать всем, что щелкает. Поставил вертикально пару камней на валуне, сверху пустую банку и стал стрелять, пока не кончились патроны. — Молодец, лейтенант, молодец, замполит! Можем, когда стараемся! — А мы всегда стараемся! — Не оговаривайся. Даже поощрение в штыки принимаешь, замполит! — Товарищ капитан! Я солдат все время учу, что нет такого обращения, как «замполит»! Есть звание «товарищ лейтенант». Замполит, замполит… — Ступай к взводу, а то снова меня заведешь, настроение испортишь, — рявкнул Лонгинов. За его спиной Серега опять махал руками, качал головой и делал круглые глаза. Я развернулся и, забрав своих солдат, ушел во взвод. Говорить с ним бесполезно, лучше пойти поспать. Единственный плюс от этого прочесывания кишлака — поели плов, попили чай, виноград, орехи, яблоки — скрасили сухой паек. Теперь лечь и хорошо выспаться. Выспаться не удалось. Рано утром рота получила задачу пройти по хребту вдоль всего ущелья, а это двадцать километров, и соединиться с афганским батальоном. Пока «зеленые» будут работать внизу, нам оседлать высоты и прикрывать сверху. Как назло день выдался жарким, солнце нещадно пекло, а укрыться негде. Мой взвод отправили снова в ущелье продвигаться вдоль ручья и осматривать покинутые дома, а остальная часть роты шла по горам. Первый двор пустой, второй тоже, третий, четвертый, в пятом ворота оказались заперты, и на стук вышел… белобородый старик. Ходячее приведение! Сержант Худайбердыев сразу схватил деда за бороду: — Аксакал — душман! Анайнский джаляп. Это было узбекское нецензурное выражение, которое местные жители понимали. — Стой-стой, убери руки, гад! — закричал я на сержанта. Только получив пинка под зад, Худайбердыев выпустил бороду старика и начал кричать: — Товарищ лейтенант! За что? Они все «духи». Его надо пристрелить. — Не ушел, значит, не «дух». Да он к тому же очень старый. — Да они все на вид старые, а ему наверняка всего-то лет пятьдесят. Не ушел, значит, это шпион. Пока мы ругались, дед упал мне в ноги и что-то кричал, воздев руки к небу, слезы текли из глаз по щекам. Я поднял его за руку, похлопал по спине. Видно, понял аксакал, что солдаты могут пристрелить, а, почувствовав во мне начальника, он что-то быстро затараторил: — Командор… командор… командор. — Это все, что было мне понятно. — Успокойся, дед, шагай во двор, — подтолкнул я его легонько во двор. Бойцы уже суетились по дому, заглядывая во все двери, во все сараи, подвалы, кяризы. — Ханумки! — радостно закричал один из узбеков. — Ура! — А ну, назад, всем выйти за ворота. Я еле — еле сдерживал мусульманский интернационал. Казахи, таджики, узбеки, что-то бормотали по-своему, не желая уходить. — Нужно под паранджу заглянуть! Может, это и не бабы, а «духи» маскируются, — кипятился Худайбердыев, — а то мы отойдем, а нам в спину стрелять начнут. — Начнут стрелять в спину, если ты к женщинам под юбку будешь лезть! Сержант сердито сопел, видно, очень хотел аборигенок посмотреть и пощупать. Только-только выгнав солдат со двора и успокоив старика при помощи таджика-переводчика, я вдруг услышал за забором дикий смех и свист. Худайназаров скакал на белом-белом жеребце, другой солдат тащил ишака за ухо. Аксакал опять стал причитать и, схватив меня за руку, что-то быстро говорить. — Мурзаилов! Успокой его. Скажи: никуда мы не заберем скотину. Эй вы, балбесы! Отпустите животных, мы уходим. Надо своих догонять. — Товарищ лейтенант! Надо с собой коня и ишака забрать. Пусть пулеметы и миномет везут, а то мы сами как ишаки загружены, — закричал сержант. — Папуасы! Оставьте животных! Худайбердыев! Вперед во главе колонны. Прекратить мародерство. — Какой-такой мародерство? Трофеи это! — Сейчас по башке обоим настучу, тебе и Алимову. Быстро слазь с коня — мы уходим! — Можно тогда хотя бы их застрелить? Нельзя же «духам» вьючных животных оставлять! — продолжал канючить сержант. — Эй вы, убийцы, быстро взяли мешки и бегом отсюда. Никого не убиваем, ни в кого не стреляем. Пленных в горы не берем. Узбеки, что-то сердито говоря друг другу, нехотя побрели вдоль дувала, вверх к подножью вершины, на которую предстояло забраться. Высота небольшая, но метров на двести предстояло подняться. Обрадованный старичок, счастливый от того, что ничего не забрали, и что остался живой, улыбаясь и заглядывая мне в лицо, быстро говорил и гладил меня по руке. — Дедок, шуруй домой. Буру бача, буру! — прикрикнул я, улыбаясь, и махнул рукой в сторону дома. — Пошел вон, старый осел! Аксакал принялся кланяться и что-то громко бормотать. — Мурзаилов! Что он говорит? — Он вас благодарит, хвалит весь ваш род, желает счастья и много красивых жен. — Какой добрый и щедрый старик. Спасибо, жен не надо — не прокормить. Главное, чтоб в спину не стреляли, когда отойдем от кишлака. Через полчаса, забравшись на высоту и заняв оборону, я с удовольствием наблюдал за фигурами солдат и офицеров, ползущими вдалеке по крутому хребту. Целый день мы брели по долине, и теперь можно было немного подремать. Особенно радовался я мучениям Ходячего Бронежилета. Его колоритна фигура в горной экипировке с двумя автоматами и огромным рюкзаком виднелась далеко далеко. «Берету» он нес лично, никому не доверяя. (Оба трофейных ружья капитан сломал, а саблю я забрал себе). Добравшись до моего взвода и чуть отдышавшись, Лонгинов сразу принялся орать: — Что там за скачки были? Вы что, ковбои на родео? Никакой дисциплины и организации! |