Онлайн книга «Амалия и Золотой век»
— Шли за мной с апашем от самого отеля? И вы не взяли револьвера, чтобы не застрелить случайно вашего сообщника? — А, допустим, у меня нет револьвера! — с азартом отозвался он. — И как же вы собирались меня спасать? А вдруг я забыла бы свой пистолет у зеркала, рядом с большой пудреницей? Пауза, господин Верт в раздражении откидывается на подушки кованого металлического стула. Белый альпаковый костюм сидит на нем так, будто это фрак. — Подозреваемый из меня пока — полный провал, — признает он. — Но не надо мне полностью доверять. Кто знает. Может, я все очень сложно, очень тонко придумал. — Не буду доверять! — успокаиваю его я. — А вот тот молодой человек — тут все интереснее. И ведь до конца никак не скажешь точно… И это все-таки могла быть случайность, просто появился бандит… А главное, зачем и почему… Но подождите, Верт, с вами еще не все ясно. Каким образом вы вообще там оказались, с апашем или без? Вы сказали, что присматривали за мной. И каким образом? Вот мы с этим юношей выходим из отеля, садимся в калесу. А вы сидите в кустах у входа? — Нет. Сижу вовсе не я. Вообще-то вечером я вполне мог быть не у себя в отеле, и тогда все могло выйти куда хуже, чем вы думаете. Но я там был. И конечно, я взволновался — вы ведь впервые оказались в такое время в подобном месте. Ну а от отеля до Эскольты совсем близко. Пять минут хорошей лошадью. У отеля всегда кто-то дежурит с калесой. — Звонок откуда? — С Эскольты, конечно. Они ехали за вами от отеля на второй калесе. Потом один звонил, второй и третий шли за вами. Один из двух работал челноком, докладывал тому, что у телефона, бежал обратно. А своей базой самый главный из них сделал одно вкусное место. Кажется, «Ла Перла». — Я чуть туда не зашла! — Недалеко от «Санта-Аны», между прочим. Оттуда и звонил, за пять сентаво. Хотя когда я приехал и увидел эту уличную толпу, то понял, что если бы вы с вашим провожатым шли побыстрее и по менее очевидным маршрутам, то дело было бы плохо. Они бы потеряли вас или друг друга. Так что вам еще раз повезло. Они очень быстро бегают, конечно, отлично проскакивают сквозь толпу, а вы не могли через нее пробиться, и это помогло. Вдобавок вы сначала пошли как раз в направлении телефонной засады, на Санта-Крус, и они делали все более короткие броски. А тут и я подъехал и взял дело на себя. — Кто — они? У вас тут что — целая армия? — Мадам Амалия, вы что, не читали «Шерлока Холмса»? Это же так просто. — Так, так… уличные мальчики. Вот эти, которые поселились у моего офиса? — Конечно. Израсходовали вчера много сентаво. Меня, увы, ждет счет. Зато они знают настоящие цены. На калесу, например. И им проще, чем мне, было сидеть в кустах у отеля. Или еще где-нибудь. Они и сейчас вас подстерегают за углом, не сомневайтесь. Но вы же не будете показывать вида? Э, нет, не так все просто, сказала я себе. Про сентаво мы еще поговорим. А пока что… — Верт, всего этого не могло быть. — Почему же? — Мы с вами говорим сейчас на французском. И вы сами сказали, что английский… — А вы думаете — мальчики говорят на английском? Уличные мальчики? А ведь он прав. А тогда… — Я начал с ними разговор вот с чего, — сказал он. И приложил руки к сердцу, мучительно сморщив лицо. — Это означает, что я страдаю от любви. Потом я показал им на ваше окно. А дальше — вот так… (он изобразил двумя руками что-то вроде бинокля у глаз). И если вы слышали детский смех на углу, так будьте уверены — им мой язык был понятен. И даже симпатичен. — Но, Верт, у меня в офисе две женщины! — Две? — поднял он брови, сморщив лоб. — Какие еще две, о чем вы? Более милого человека на свете быть не может, подумала я. Чтобы он не заметил Лолу? Чтобы вообще кто-то ее не заметил? Только очень умный мужчина может так изящно сообщить вам, что вы — единственная. — Главный мальчик, правда, тоже показал мне два пальца, — признал он, наконец. — А я сделал вот так… Он продемонстрировал жест ладонью вниз, ближе к каменным плитам пола. — И ваша длинная секретарша их больше не интересовала, — завершил он. — Да и вообще, даже мальчики понимают, что миниатюрная женщина интереснее. Ее так хочется защитить. Мы обменялись улыбками. — А почему вы не спрашиваете, как мне этот мальчуган докладывал по телефону? — неожиданно сказал Верт. — И правда, как? — А вот так: «Мадам, мадам! Плохо! Эскольта, Санта-Крус! Сейчас! „Ла Перла!“» Ключевое слово тут было «плохо». Он ведь мой мальчик, ему должен был быть страшно неприятен ваш местный провожатый. — Впечатляет. Ну что ж, тогда давайте о самом интересном, — предложила я, оглядывая дворик. Это же тот квартал, где и мой офис. Это, собственно, почти сзади офиса. Надо только пройти в эти громадные ворота на железных засовах, внутрь, в глубину. И вот вам — пористый булыжник, серый цемент в его щелях, двор, скульптуры, галереи, пальмы и олеандры. Лабиринт, где мох и вьюнок, тихо и прохладно. И ни одного человека. — Вообще-то мы во дворике моего отеля, и сейчас нам принесут настоящий чоколато, — мечтательно сказал Верт, и я удивилась: простое слово — чоколато — но что он с ним делает, как он вкусно его произносит! Вот я же это теперь вижу: оно в толстой чашке, бесспорно шоколадное, сначала обжигает язык, потом чуть не режется ложкой, и еще тут обязателен стакан горячей воды. — Ваш отель? Вот почему вы постоянно проходили мимо моего окна, — заметила я. — Хорошо, давайте разберемся, что же с нами тут произошло. Ну, для начала: опишите, пожалуйста, как выглядит господин Эшенден. — Немножко как крокодил, — мгновенно отозвался Верт. И превратился на миг в другого человека: приподнял острый подбородок и уперся в меня немигающим взглядом. Да у него даже глаза в этот момент стали темными! «Он актер?» — подумала я. — Отлично, Верт. Или, скажем так, пока достаточно. Нет, не совсем. Где вы с ним познакомились? — А вот это… — негромко сказал он, — наверное, не надо вспоминать. По крайней мере в этом раю. Последняя же встреча — на его «Вилле Мореско» на Лазурном Берегу. — Хорошо… Итак, вы приехали сюда по его просьбе. И с тех пор никаких вестей? — Ну почему же. Сначала была телеграмма в ответ на мою. Через вашего, кстати, консула. И там было сказано насчет вас. Так сказано, что я понял, о чем речь. Но и всё. В конце октября. А потом, видимо, что-то случилось. — Я приехала в самом конце октября, и мне никто вообще не слал телеграмм. И вам тоже, именно с этого момента. Совпадает. Позвольте мне быть нескромной, Верт. И спросить вас — а что вы должны были здесь делать? Итак, вы профессор университета… — В отличие от вас, дорогая Амалия, которая будет меня подозревать всегда, я все-таки точно знаю, кто вы. Поэтому не вижу оснований, чтобы не сказать. Некоторое время назад появились сообщения, что японская империя поменяет политику в отношении этой милой страны. А политика, как вы знаете, меняется не просто так. Сначала составляются доклады, потом заседают министры… Кто же делает доклады? В этом как минимум участвуют какие-то новые люди, они приезжают, с кем-то встречаются, что-то обсуждают. Это не может быть рыбак или мелкий торговец. Но сюда в последнее время из заслуживающих внимания японцев прибыл только один человек. В мой университет. Его зовут Масанори Фукумото. Поехал на деньги Общества международных культурных отношений. |