Онлайн книга «Острова в океане»
– A sus ordenes [118], – сказал Ара. – Жаль, не могу приказать что-нибудь поумнее, – сказал Томас Хадсон. Подошла шлюпка с Антонио и Джорджем. Антонио сразу же поднялся на мостик, предоставив Джорджу с помощью Генри втаскивать на борт шлюпку и мотор. – Ну что? – спросил Томас Хадсон. – Они, очевидно, прошли мимо ночью, еще до того, как совсем заштилело, – сказал Антонио. – Если бы они свернули в протоку, их бы заметили с маяка. Старик лодочник, который ездит проверять вентери, никакой шхуны не видел. Он болтун страшный и, уж наверно, не умолчал бы, если бы видел, – так мне сказал смотритель маяка. Если хочешь, мы можем вернуться и сами поговорить со стариком. – Не нужно. Наверно, они сейчас в Пуэрто-Коко или в Гильермо. – Да, при таком дохлом ветерке они едва ли успели зайти куда-нибудь дальше. – Ты точно уверен, что они не могли пройти ночью через эту протоку? – Самый лучший на свете лоцман не провел бы их тут. – Значит, надо искать их у Коко с подветренной стороны или ближе к Гильермо. Будем сниматься с якоря и в путь. Место здесь было гиблое, и он с осторожностью обходил все, что видел, держась саженей на сто от береговых извилин. Берег был низкий, скалистый, кругом множество рифов и больших отмелей, сейчас обнаженных отливом. Вахту несли по четверо, и слева от Томаса Хадсона стоял Хиль. Томас Хадсон все время смотрел на берег, видел пятна мангровых зарослей вдалеке и думал: занес же нас черт сюда в такую погоду. Высоко в небе уже собирались тучи, и шквал, пожалуй, мог налететь раньше, чем он ожидал. За Пуэрто-Коко есть три местечка, где непременно нужно пошарить, думал он. Придется немножко пришпорить свою лошадку, чтобы быстрей домчала туда. – Генри, – сказал он, – пожалуйста, стань к штурвалу и держи двести восемьдесят пять оборотов. Я хочу пойти взглянуть, как там Вилли. Если увидишь что-нибудь, мне просигналь. А ты, Хиль, перейди на его место к правому борту. Со стороны берега наблюдение можно снять. Там всюду слишком мелко, чтобы могла укрыться шхуна. – Я бы все-таки последил за этой стороной, Том, если не возражаешь, – сказал Хиль. – Есть тут один кривой проливчик, который выходит почти к самой бухте, и проводник мог отвести их туда и спрятать в мангровых зарослях. – Ладно, – сказал Томас Хадсон. – Я тогда пошлю наверх Антонио. – В большой бинокль я разгляжу мачту даже среди зарослей. – Черта с два ты ее разглядишь. А впрочем, может быть. – Мне бы очень хотелось, Том. Если не возражаешь. – Я ведь уже согласился. – Извини, Том. Но понимаешь, мне кажется, если у них есть проводник, он мог их туда завести. Мы сами как-то заходили туда. – И потом должны были тем же путем выбираться обратно. – Все так. Но представь себе, вдруг им пришлось второпях искать укрытия из-за штиля. А мы пройдем дальше и минуем их. – Это, конечно, нежелательно. Только вряд ли тебе удастся разглядеть мачту с такого расстояния. И потом, они бы тогда замаскировали ее, чтобы она не видна была с воздуха. – Все так, – чисто по-испански упорствовал Хиль. – Но у меня очень зоркие глаза, и этот бинокль с двенадцатикратным увеличением, и при такой тихой погоде вообще хорошая видимость, и… – Да я ведь сказал тебе: ладно. – Все так. Но надо же мне было объяснить. – Ты и объяснил, – сказал Томас Хадсон. – И если ты действительно вдруг обнаружишь мачту, можешь увешать ее земляными орехами и засунуть мне в зад. Хиль немножко обиделся, но потом решил, что это очень остроумная шутка, особенно насчет земляных орехов, и, приставив бинокль к глазам, стал так усиленно вглядываться в мангровые заросли, что глаза у него чуть не вылезли из орбит. А Томас Хадсон внизу разговаривал с Вилли, все время поглядывая на море и на берег. Его всегда поражало, насколько меньше видишь, когда спустишься с мостика, и, если внизу все было в порядке, он считал, что глупо ему покидать свой пост. Он всегда старался быть в контакте со своими людьми настолько, насколько это необходимо, и по возможности избегал бессмыслицы формального надзора. Но он все больше и больше власти передавал Антонио, сознавая его превосходство как моряка, и Аре, сознавая его превосходство вообще. Оба они превосходят меня во многом, думал он, и все же командовать должен я, используя их способности, их опыт и их личные качества. – Вилли, – сказал он. – Ну как ты тут? – Я жалею, что по-дурацки вел себя, Том. Но мне, правда, что-то совсем нехорошо. – Ты же знаешь, какие правила есть для тех, кто пьет, – сказал Томас Хадсон. – Нет никаких правил. И я, черт побери, не хочу пускать в ход разные там словечки вроде чести и достоинства. – И не надо, – сказал Вилли, – Ты же знаешь, что я не пьяница. – Пьяниц мы на борт не берем. – Если не считать Питерса. – Мы его не брали. Его дали нам. У него свои трудности. – Бутылка – вот его главная трудность, – сказал Вилли. – И мы не успеем оглянуться, как его хреновые трудности станут нашими трудностями. – Ладно, черт с ним, – сказал Томас Хадсон. – Что-нибудь еще тебя точит? – Да вообще. – Что вообще? – А то, что я наполовину псих и ты наполовину псих, а вся команда у нас – наполовину святые, а наполовину оголтелые. – Не такая уж это плохая комбинация – святого с оголтелым. – Верно. Даже замечательная. Но я привык, чтоб все уж как-то было в большем порядке. – Слушай, Вилли, ничего с тобой серьезного нет. Просто от солнца у тебя сделалось нехорошо в голове. И помоему, пить тебе сейчас не стоит. – По-моему, тоже, – сказал Вилли. – Я вовсе не строю из себя какого-то ядреного хлюпика, Том. Но скажи, ты когда-нибудь сходил с ума по-настоящему? – Нет. Мне это ни разу не удалось. – Паршивое это дело, – сказал Вилли, – И сколько бы оно ни длилось, это всегда слишком долго. А пить я брошу. – Не надо. Пей, только в меру, как ты всегда пил. |