Онлайн книга «Опасное лето»
– Не думайте о деньгах, – сказал Антонио, после того как я перевел ему слова Хотча. – Забудьте про союз и прочие меркантильные дела. Думайте только о том, как великолепно вы будете выступать и о том, как мы гордимся вами и надеемся на вас. В конце концов я ушел от них и спустился вниз, к остальной компании. Когда они сошли с лестницы, лицо у Антонио, как всегда перед боем, было суровое, замкнутое, сосредоточенное, и взгляд его ничего не выдавал посторонним. По веснушчатому лицу Хотча – лицу заядлого бейсболиста – его можно было принять за бывалого новильеро, впервые выступающего в качестве матадора. Он мрачно кивнул мне головой. Никто бы не подумал, что он не тореро, и костюм Антонио сидел на нем безукоризненно. Когда мы, войдя в цирк, остановились под аркой у выбеленной кирпичной стены перед красными воротами, Хотч, который стоял между Антонио и Луисом Мигелем, был просто великолепен на фоне белой штукатурки. Антонио уже был весь во власти предстоящего боя и приводил себя в обычное перед выходом состояние абсолютной внутренней пустоты. Для Луиса Мигеля последние минуты перед открытием ворот давно были трудными. Они стали труднее после Малаги. Кто-то подошел ко мне и спросил: – Кто sobre-saliente? – Эль Пекас, – ответил я. – А-а, – спрашивавший кивнул головой. – Sierte[6], Пекас, – сказал я Хотчу. Он слегка наклонил голову. Он тоже старался привести себя в состояние внутренней пустоты. Я прошел по кальехону до того места, где Мигелильо и его помощник раскладывали боевые плащи и шпаги, закрепляли мулеты на деревянных древках. Я отхлебнул воды из кувшина, огляделся и увидел, что на трибунах много свободных мест. – Как Пекас? – спросил Мигелильо. – Молится в часовне о благополучии других тореро, – ответил я. – Смотрите за ним, – сказал Доминго Домингин, – любой бык может кинуться. – Идут, – сказал я. Парадное шествие началось. – Настоящий тореро. Доминго никогда не выглядел так на арене, – сказал кто-то, но Доминго не слышал. Мы все смотрели на Пекаса. В осанке его было ровно столько скромности и спокойной уверенности в себе, сколько нужно. Я перевел взгляд на Луиса Мигеля – не хромает ли он? Нет, он не хромал. Он ступал твердо и уверенно, но лицо его омрачилось, когда он увидел пустые места на трибунах. Антонио вышел на арену с видом победителя. Он тоже увидел пустые места, но остался равнодушен. Хотч зашел за барьер и остановился возле меня. – Что я теперь должен делать? – спросил он вполголоса. – Стойте возле меня, делайте умное лицо, изображайте готовность, но без нетерпения. – Мы с вами знакомы? – Более или менее. Я видел вашу работу. Но мы не приятели. На арену вышел первый бык Луиса Мигеля. Из трех доставшихся ему быков – низкорослого, среднего и крупного, – он для первого боя выбрал среднего. Мигель работал плащом, и больная нога, видимо, не мешала ему. Публика награждала аплодисментами каждую веронику. – Присмотритесь к быку, – сказал я Хотчу. – По-моему, он недурен. – Какие-нибудь изъяны? – Ужасно длинные рога. – Отсюда они всегда кажутся длинными, – сказал я. – А не слишком усердствуют пикадоры? – Слишком. – Зачем? Хотч говорил тихо, не шевеля губами. – Его усмиряют для Мигеля, потому что он еще не совсем оправился от ушибов в Малаге. У него не хватит силы в ногах, чтобы справиться с ним. Для боя быков нужны надежные ноги. – Запомню, – сказал Хотч. – А как ваши ноги? – Трясутся, но я держусь. Луис Мигель делал пассы мулетой прямо напротив нас. Сперва он работал хорошо, в строгом стиле, потом еще лучше, наконец, превосходно, – но тут бык, ослабевший от чрезмерного усердия пикадоров, начал сдавать. Они выпустили из него много крови, но утомить мускулы шеи не сумели. – Что вы сейчас можете сказать о быке? – Он устал, и ему надоело. – Теперь Мигелю придется самому наступать, а он не надеется на свои ноги. – Уж скорей бы убивал, – сказал Хотч. Он был прав. Но Луис Мигель убил только с седьмого раза, и то ему пришлось прикончить быка двумя ударами дескабельо. – Почему так получилось? – спросил Хотч. – По многим причинам, – сказал я. – Отчасти виноват бык, отчасти – Мигель. – Может, он опять не сможет убивать, как уже было? – Не знаю. Правда, бык ему не помогал, но он не сумел ни опустить мулету достаточно низко, ни вонзить шпагу как следует. – А почему трудно низко опустить мулету? – Опасно для жизни. – Понятно, – сказал Хотч. Первый бык Антонио уже вышел на арену, и он демонстрировал свое прославленное уменье владеть плащом. Но быка он выбрал самого низкорослого, и зрители не принимали всерьез работу с ним. Быки принадлежали Арелиано Гамеро Сивикос из Саламанки и были неравноценны по качеству. Два низкорослых, один очень крупный и три средних. Даже Антонио заметил, что зрители не принимают быка всерьез, когда взял в руки мулету и начал показывать подлинно классические приемы; тогда он перешел на стиль Манолето, при котором любой бык кажется опасным, и проделал весь выработанный Манолето репертуар, поглядывая на публику каждый раз, как бык проскакивал под мулетой. – Первый раз вижу, чтобы он так работал, – сказал Хотч. – Публика это любит, и он показывает ей, как легко это делается. Я уже это раз видел, когда он выступал в Кордове, родном городе Манолето. Он смеется над публикой, но она этого не понимает. – Публике это очень нравится, – сказал Хотч. – Он мог бы всегда так работать. – Он не хочет. Такая работа его не радует. Это всего только трюк. – Полезный трюк, – сказал Хотч. Антонио убил быка с первого удара, взяв чуточку слишком низко и в сторону, и ему присудили ухо. |