Онлайн книга «Запредельная жизнь»
|
Удостоенная высокой чести продавщица спешит обслужить… ну конечно, все того же юного полицейского… Я только затем и выбираюсь в город, чтобы встретить его. На этот раз он в штатском: джинсы, кроссовки, серая куртка. – Что желаете? – приступает к делу девица с растрепанным шиньоном – эту уволят до конца недели. – Спасибо, я просто смотрю. Мадам Дюмонсель протяжно вздыхает, так что эхо отдается под расписанными в духе Сикстинской капеллы сводами. Невостребованная продавщица возвращается на прежнее место – подпирать центральную колонну. Начинающий сыщик, заложив руки в карманы, медленно продвигается вдоль стеклянного прилавка, разглядывая кондитерские изделия, как рыбок в аквариуме. Наконец он останавливается перед Жаном-Ми, который принес лоток с партией только что украшенных кремом пирожных под названием «па-риж-брест». – Это «сент-оноре»? – вежливо спрашивает Гийом Пейроль. – Вроде, – отвечает не расположенный спорить Жан-Ми. – Вы ведь были лучшим другом Жака Лормо? Да что ему надо в конце-то концов?! Ясно сказано: естественная смерть! Заключение по всей форме. Жан-Ми поднимает глаза от лотка и внимательно смотрит на коротко стриженного вихрастого молодого человека, который понимающе ему улыбается. – Да, а что? Вы его знали? – К сожалению, нет. Я очень ценю его живопись. – Да? В этом удивленном восклицании смешались недоверие и насмешка. Уж я-то знаю Жана-Ми. – Умереть таким молодым и оставить недописанное произведение, это ужасно. Ведь правда? Это все равно как если бы вы умерли и оставили недопеченный торт. Жан-Ми, никогда не думавший о такой возможности, недоверчиво глядит на него и скромно возражает: – Торт – это всего лишь торт. – Понимаете, я писатель. То есть я пишу, но… пока не нашел издателя. А тем временем меня призвали в армию. – В какие войска? – расцветает Жан-Ми, довольный, что разговор перешел на знакомый предмет. – Я служил в альпийских стрелках. – В полицию. – Что ж, тоже неплохо. Но с альпийскими стрелками не сравнить. Добрый день, мадемуазель Туссен. – Не очень-то он добрый, – ворчливо возражает одетая в черное старая дева. – Вы, конечно, были у Лормо, – слащаво причитает Жанна-Мари. – Такое горе! – Я только что похоронила свою собаку, и у меня отнимается рука, оттого что пришлось копать мерзлую землю в саду, но я не кричу об этом направо-налево! – отчеканивает Туссен, прекращая разговоры о чужом трауре. – О, я в отчаянии, – почти неподдельно сокрушается королева-мать. Животные не так застят ей свет, как Лормо. – В отчаянии? Вы? Из-за моей собаки, которую и в магазин-то не пускали? Не смешите меня. – Это распоряжение префекта, – оправдывается кондитерша. – Вам же хуже – накликаете беду, – с горьким злорадством облеченной тайным знанием предрекает мадемуазель Туссен. – Дайте мне одну булочку с изюмом. – В себя не могу прийти, – картаво объявляет с порога мадам Рюмийо, в платиновых с голубым отливом химических кудрях, по-пижонски увешанная значками. – Бедный месье Лормо. Мой муж был его последним клиентом. – Чушь все это, – обрывает ее мадемуазель Туссен. Она расплачивается за булочку и выходит под снисходительное молчание, которым всегда встречают причуды богачей. Кажется, она оставит меня на некоторое время в покое. С полицейским такой надежды нет. Он снова атаковал выкладывающего венские слойки Жана-Ми: – Вы ведь знали его много лет, да? Еще бы – мы ходили в один детский сад. – Он уже в детстве рисовал? – Ты что, кроме шуток, разбираешься и тащишься от его художеств? – Жан-Ми перегибается к собеседнику над клубничными тортами. В это время в магазин заходит новая порция посетителей в трауре. – А мы-то над ним издевались. Так, без всякого зла, конечно. Но издевались. А картинки-то, выходит, чего-нибудь стоят? – Конечно. Лично я другого мнения. Мне всегда нравился замысел и сам процесс, а не результат. – Во всяком случае, мне они кажутся интересными. Особенно портрет, который он не успел закончить, тот, где окно и девушка… – Тс-с! – Мой друг поспешно обрывает полицейского и бросает испуганный взгляд на клиентов, уверенный, что все внимательно слушают. – Что вы берете, мадам Рюмийо? – Право, сама не знаю… Ко мне сегодня приезжают из Лиона сын с невесткой, он там преподает историю… – Советую вам взять саварен. – …в университете. Придет еще мэр. У него, бедняжки, столько забот с новой водолечебницей. Пожалуй, я возьму наполеон и саварен с ликером из трав. – Лучше вот этот, мадам Рюмийо, это у меня новинка – с цитрусовым ликером. – Нет-нет, в другой раз. Я люблю с травами. – Другого раза может не быть, если никто не захочет брать. – Жан-Ми начинает злиться. Его место не за прилавком, а у печи, дипломат из альпийского стрелка никакой. – Могли бы хоть попробовать! Свирепый взгляд матери, которая ненавидит его эксперименты, кладет конец беседе. Жан-Ми с оскорбленным видом передает мадам Рюмийо заботам сестры, а сам принимается накладывать в картонку сырные палочки, якобы для моего обожателя, чтобы их разговор не показался подозрительным. – Ни слова об этой картине, понял? – шепчет он сквозь зубы. – Да-да, ни слова. Обещаю. – Как ты мог ее видеть? Или ты был в трейлере во время полицейского дознания? – Да. – Видишь ли, эта девушка – моя подружка, – благородно подставляется Жан-Ми. – Я хотел сделать ей подарок и попросил Жака, чтобы он написал ее по фотографии, понимаешь? – Понимаю, – улыбается Гийом, заметно тронутый этим столь же непосредственным, сколь и неловким дружеским жестом. Звонит телефон. Королева-мать солидным тоном отвечает: – Кондитерская «Дюмонсель», алло? – И сейчас же нетерпеливо рявкает: – Да, Одиль, да, подожди минутку! Он придет, как только сможет! У нас, представьте себе, много посетителей. – Сейчас будет вынос тела, – догадывается Жан-Ми и снимает фартук. – Как вы думаете, мне можно пойти? Лучший друг покойного долго обдумывает просьбу и не находит, что возразить. Поэтому, вытряхнув сырные палочки к сосискам в тесте и мини-кишам, дает свое позволение. – Подменишь меня, Мари-Па? Пока, мама, я ненадолго. Мадам Дюмонсель, не отвечая, кладет трубку и приказывает дочери: |