Онлайн книга «Больше чем просто дом»
|
— Где же их теперь искать? — Он не знает. Ему было приказано их выдворить, и вчера вечером они уехали. Внезапно префект черкнул какую-то записку и с резким замечанием сунул ее вице-консулу. — Он говорит: наведайтесь вот сюда. Бреворт заглянул в листок: — Штурмдорп… это где же? Очередная быстрая тирада по-венгерски: — Отсюда пять часов по местной узкоколейке; поезд ходит по вторникам и пятницам. Сегодня суббота. — В гостинице мы наймем автомобиль, — сказал Бреворт. Поужинав, они отправились в путь. Поездка по ухабам неподвижной Венгерской равнины, да еще в потемках, оказалась не из приятных. В первый раз Олив пробудилась от тревожной дремоты, когда Бреворт с водителем меняли колесо; потом — когда машина затормозила у мутной речки, за которой светились редкие огни какого-то городка. В машину заглянули двое солдат в незнакомой форме; за мостом начиналась узкая извилистая главная дорога, которая вела к единственной гостинице Штурмдорпа; лишь с первыми петухами Олив и Бреворт свалились на убогие койки. Наутро к Олив пришла внезапная уверенность, что они близки к цели, но вместе с тем вернулось давнее чувство беспомощности перед лицом своеволия кузины; на нее нахлынуло долгое прошлое, где царила Эмили, и приезд в эти края уже стал казаться почти наглостью. Однако при виде решимости Бреворта она тут же опомнилась и вместе с мужем смело спустилась в холл, где они разыскали одного из хозяев, который говорил почти как американец — до войны он жил в Чикаго. — Здесь уже не Венгрия, — объяснил он. — Вы пересекли границу Чешско-Ганзейского княжества. Государство у нас маленькое, всего два города — наш и столица. Американцам виза не нужна. «Потому-то, наверное, их сюда и занесло», — подумала Олив. — Очевидно, вы располагаете сведениями об иностранцах? — спросил Бреворт. — Мы разыскиваем одну американку… И он описал Эмили, ни словом не упомянув ее возможного спутника; хозяин почему-то изменился в лице. — Ваши паспорта, — потребовал он, а потом: — Вам зачем? — Эта дама — ее двоюродная сестра. Хозяин на миг замялся. — Думаю, я, вероятно, суметь найти ее для вас, — сказал он. По его зову явился привратник; ему были даны торопливые указания на непонятном наречии. А потом: — Идите за ним… этот вас отвести… Грязными закоулками они добрались до ветхого строения на окраине городка. У входа топтался человек с охотничьим ружьем, который при их появлении приосанился и резко заговорил с провожатым, но после обмена репликами позволил им войти; они поднялись по лестнице и постучались в какую-то дверь. Из-за дверного косяка высунулась голова; провожатый вновь заговорил; их впустили. Они оказались в большой неопрятной комнате захудалого пансиона, какую можно найти в любом уголке западного мира: выцветшие обои, рваная обивка, бесформенная кровать и — невзирая на пустоту — ощущение захламленности призрачной мебелью прошлого десятилетия, обозначенной кругами пыли и проплешинами. В центре комнаты стоял толстый коротышка с обвисшими веками, любопытным носом и слащавым, капризным ртом; он пристально оглядел вошедших, когда те только переступили порог, а затем с брезгливым «пфуй!» досадливо отвернулся. Тут же находились еще какие-то люди, но Бреворт и Олив не видели никого, кроме Эмили, которая, прикрыв глаза, полулежала на кушетке. С их приходом глаза ее распахнулись в легком изумлении; она шевельнулась, будто надумала вскочить, но вместо этого лишь протянула руку и четким, вежливым тоном назвала их по именам, не то чтобы приветствуя, а, скорее, возвещая их приход. Заслышав эти имена, коротышка немного смягчился. Женщины расцеловались. — Туту! — окликнула Эмили, словно отдавая команду. — Принц Петрокобеско, позвольте представить вам мою кузину, миссис Блэр, и ее супруга, мистера Блэра. — Plaisir, — отозвался Петрокобеско. Быстро переглянувшись с Эмили, он предложил: — Не желаете ли присесть? И тут же плюхнулся в единственное свободное кресло, как будто они играли в «музыкальные стулья». — Plaisir, — повторил он. Олив примостилась в ногах у Эмили, а Бреворт придвинул стоявший у стены табурет, успев разглядеть остальных присутствующих. Среди них выделялись крайне свирепого вида юноша в просторной накидке, который, сложив руки на груди и сверкая зубами, замер у дверей, а также двое заросших оборванцев, сидевших бок о бок в углу: один поигрывал револьвером, другой уныло свесил голову на грудь. — Вы давно сюда прийти? — поинтересовался принц. — Только что приехали — сегодня утром. Олив невольно сравнила этих двоих: высокую, эффектную американку и замухрышку-европейца южных кровей, которого вряд ли пустили бы дальше острова Эллис. [7] Потом она задержала взгляд на Эмили: все те же роскошные густые волосы с отблесками солнечного света, те же глаза, не утратившие яркой морской синевы. Лицо слегка осунулось, вокруг губ появились едва заметные морщинки, но это была прежняя Эмили — властная, блистательная, грандиозная. Можно было только сожалеть, что эту красоту и неповторимость загнали в убогий пансион на краю света. Юноша в накидке открыл дверь на чей-то стук и принял записку для Петрокобеско; тот прочел, воскликнул «пфуй!» и передал ее Эмили. — Кареты, видите ли, не нашлось, — с надрывом провозгласил он по-французски. — Все кареты уничтожены, осталась одна, да и та в музее. Ладно, поеду верхом. — Нет, — отрезала Эмили. — Да, да, да! — вскричал он. — Кому какое дело, как я поеду? — К чему такие сцены, Туту? — Сцены! — взорвался он. — Сцены! Эмили повернулась к Олив: — Вы приехали на автомобиле? — Да. — На большом, престижном? С задней дверью? — Да. — Вот видишь, — сказала Эмили принцу. — Нарисовать на боку герб — и все дела. — Постойте, — не выдержал Бреворт. — Машина принадлежит будапештскому отелю. Эмили пропустила это мимо ушей. — Жаньерка отлично справится, — задумчиво продолжила она. Тут их прервали еще раз. Унылый оборванец, сидевший в углу, внезапно вскочил, порываясь броситься к двери, однако сосед замахнулся револьвером и огрел его рукояткой по голове. Первый пошатнулся и неминуемо рухнул бы на пол, однако был взят в охапку и возвращен на стул, где и остался сидеть в коматозном состоянии, роняя со лба тягучие капли крови. |