Книга Железный крест, страница 88. Автор книги Камилла Лэкберг

— Спасибо, с удовольствием… — Эрика присела за стол. — А что ты имеешь в виду? Что значит «поосторожней»?

— Насколько мне известно, Челль Рингхольм парень довольно ушлый, как журналист по крайней мере, так что смотри — он попросту может тебя использовать, ничего не дав взамен.

— Не знаю… Ну, допустим, он воспользуется моей информацией, а все, что накопал сам, утаит. Ничего хуже произойти не может, а это я как-нибудь переживу. Но не думаю, чтобы он так поступил. Мы договорились: я возьму на себя Акселя Франкеля и шведские архивы, а он поговорит со своим отцом. Кстати, не могу сказать, чтобы он согласился с большим энтузиазмом.

— Да… похоже, у папы с сыном отношения оставляют желать лучшего. — Патрик разлил кипяток в две кружки и бросил чайные пакетики. — Я читал статьи Челля Рингхольма — он громит своего родителя на чем свет стоит.

— Тем более интересный разговор им предстоит. — Эрика пригубила горячий чай и посмотрела на Патрика.

В столовой Майя оживленно с кем-то беседовала — скорее всего, с подаренной куклой. Она с ней не расставалась.

— И как ты себя чувствуешь в отпуске? Когда расследуются сразу два убийства?

— Если скажу, что нормально, совру. Но Майя вырастет, и у меня уже не будет шанса пообщаться с ней в этом возрасте, а работа… Ну что ж, работа не убежит. Не то чтобы я мечтал о дополнительных убийствах — вот, дескать, хорошо бы кого-нибудь убили, когда я вернусь в отдел, будет чем заняться… Нет, конечно. Но я думаю, ты понимаешь, о чем я говорю.

— А как дела у Карин? — Эрика постаралась задать этот вопрос как можно более безразличным тоном.

Патрик ответил не сразу.

— Не знаю… Мне кажется, ей очень… грустно. Все сложилось совсем не так, как она себе представляла, а теперь она в такой ситуации, что… в общем, я не знаю.

— Жалеет, наверное, что тебя потеряла. — Эрика продолжала разыгрывать великодушный нейтралитет, но в глубине души напряженно ждала, что скажет Патрик. Они никогда не обсуждали его первый брак, а если она и задавала какой-нибудь вопрос, он отвечал неохотно и односложно.

— Нет. Не думаю. Или… нет. Скорее всего, она жалеет о своей глупости — что я застал их тогда… — Патрик засмеялся, но вызванная им к жизни картина опять отозвалась горечью. Он очень давно не вспоминал эту сцену. — Но все равно… если бы все было хорошо, она не завела бы любовника.

— Думаешь, она это помнит? Человек часто видит прошлое в розовом свете, так что ей теперь вполне может казаться, будто у вас был абсолютно буколический брак. Розовый с голубыми завитушками. Или голубой с розовыми.

— Ты права, конечно, но я уверен, что она все помнит… — Голос Патрика против его воли прозвучал элегично, поэтому он решил прервать душещипательные воспоминания. — Что у нас завтра на повестке дня?

Эрика прекрасно поняла, что он уходит от разговора, но настаивать не стала.

— Зайду к Акселю. Потом обзвоню архивы, налоговое управление, посмотрю церковные книги… Может, Ханс Улавсен и вправду застрял в Швеции.

— Церковные? Мне казалось, ты сама собиралась писать какую-то книгу… — Патрик соорудил задумчивую гримасу, но не выдержал и рассмеялся.

— С книгой я успеваю в срок, материал практически готов. И в конце концов, я просто не могу сосредоточиться, пока не узнаю эту историю до конца, так что лучше бы ты мне помогал, а не дразнил.

— Хорошо, хорошо! — Патрик поднял руки. — Девочка большая, имеешь право сама распоряжаться своим временем. У нас со старушкой свои дела, а ты занимайся, чем считаешь нужным.

Он встал и пошел в гостиную, на ходу поцеловав жену в макушку.

— Пошел строить восьмое чудо света… Тадж-Махал в натуральную величину.

Анна приметила ее издалека — маленькая одинокая фигурка на понтонных мостках. У нее не было намерения искать девушку, но как только, спустившись по Галербакен к морю, Анна увидела Белинду, она поняла, что обязана к ней подойти.

Белинда ее не заметила Она сидела с сигаретой, рядом с ней на мостках лежала пачка желтого «Бленда» и коробок спичек.

— Привет, — сказала Анна.

Белинда вздрогнула, хотела было выкинуть сигарету, но вместо этого демонстративно поднесла ее ко рту и глубоко затянулась.

— Угости и меня, — попросила Анна, присаживаясь рядом.

— А ты что, куришь? — удивилась Белинда и протянула ей пачку.

— Когда-то курила… пять лет. Но моему первому мужу не нравилось, когда я курю…

Можно, конечно, и так сказать — не нравилось… Он запретил ей курить, а когда как-то раз застал, погасил сигарету прямо об ее руку, в локтевом сгибе. Шрам от ожога остался до сих пор.

— Отцу не говори, — сказала Белинда командирским голосом, но, подумав, добавила: — Пожалуйста…

— Если ты меня не выдашь, и я тебя не выдам. — Анна затянулась и зажмурилась: у нее с непривычки слегка закружилась голова.

— А может, тебе не стоит курить? Вспомни о ребенке! — неожиданно поучительно, с интонацией какой-нибудь тетки из социальных служб, сказала Белинда.

Анна засмеялась.

— Первая и последняя сигарета за всю беременность. Обещаю.

Они помолчали, пуская кольца дыма над водой. Солнце уже не грело, давал о себе знать сентябрьский холодок, но было совершенно безветренно, и море отливало рябым блеском до самого горизонта. У причалов стояло всего несколько катеров — летом они теснились в два-три ряда, а большие яхты и вовсе находились на рейде.

— Не так легко, правда? — спросила Анна, не глядя на Белинду.

— Что?

— Быть ребенком и взрослым одновременно.

— Тебе-то откуда знать. — Белинда швырнула в воду попавшийся под руку камушек.

— Конечно, мне-то откуда? Я-то родилась в преклонном возрасте и сразу забеременела.

Белинда слегка улыбнулась, скорее хотела улыбнуться, но тут же опять помрачнела.

Анна промолчала. Пусть девочка сама определяет, когда говорить, а когда молчать.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Белинда искоса глянула на нее.

— Тебя сильно тошнит?

— Как хорька с морской болезнью.

— С чего бы это хорьку страдать морской болезнью? — фыркнула Белинда.

— А почему нет? Кто сказал, что хорьки не страдают морской болезнью? Хорек — сухопутный зверь. Посади его на корабль… вот так я себя и чувствую.

— Ты просто дурака валяешь. — Белинда не выдержала и засмеялась.

— А если шутки в сторону, мне и правда очень скверно.

— И мама тоже мучилась, когда носила Лизен. Я помню, я уже взрослая была. Ладно, что об этом говорить, когда мама с папой… — Она достала еще одну сигарету и прикурила, прикрывая спичку ладонью от воображаемого ветра.