Онлайн книга «Темный мир. Равновесие»
– Даша, что случилось? – Гриша тоже почувствовал перемену. Но он не мог ее видеть. Для него внешне все осталось тем же – Сэм на досках, я перед ним на полу… – Гриша, звони Инструктору, быстро… – Нет покрытия, – отозвался он через секунду. – Только что было! – Было – и нет, – сказал тот, кто говорил со мной губами и голосом Сэма. Я не могла отвернуться. Хотела – и не могла. Вся моя воля под его взглядом обернулась комочком пластилина. За спиной зашипела краска из баллончика – Гриша открывал рамку… Баллончик закашлял. Гриша выругался, в голосе слышалась паника. – Не расходуй краску понапрасну, – сказал тот, кто сидел передо мной. – Отсюда выйдет только тот, кому я разрешу… Дарья, ты можешь встать. Я сообразила, что стою перед ним на коленях и что он только что выпустил меня – позволил отвести взгляд от его цепенящих холодных глаз. Я отпрыгнула, как шайба от бортика, вскочила и попятилась к противоположной стене. Стена была разрисована граффити – на этот раз Гришино искусство осталось просто рисунком на бетоне. – Меня зовут Александр, – сказал тот, кто двигал губами Сэма. – Я говорю с тобой из Лондона. Не бойся – я твой друг. – С чего бы это?! – больше всего я боялась показать, до чего напугана. Визжать, плакать, биться в запертую дверь, звать на помощь – паника подсказывала мне множество решений, все отвратительные и совершенно бесполезные. – А я был другом твоего отца, – отозвался он невозмутимо. – То есть не то чтобы другом… Не врагом, во всяком случае. Гриша жалобно улыбнулся: – Даша… А что у нас происходит, вообще-то? – Долго объяснять, – я взяла из сумки бутылку воды, приготовленной для Сэма, свинтила крышку, облилась, приложилась к горлышку. – Александр, значит… Это вы взяли мой амулет? Он кивнул: – Да. И ударил тебя тоже я, извини, ничего личного. – Никогда не прощу, – прошептала я. – Я же извинился. – Не прощу того, что вы сделали с Сэмом! Он фыркнул: – Как трогательно. Я как раз собирался убрать его, но раз он тебе так дорог… – Как – убрать?! – Физически. У меня есть кукла. И у меня есть молоток. Когда я разобью кукле голову, Сэм естественным образом… – Что тебе надо?! – взвизгнула я на октаву выше своего обычного тона. – Открыть портал, – он говорил тихо и вкрадчиво. – Ликвидировать безобразие, творящееся почти в центре Москвы почти семьдесят лет. – Пупок развяжется, – пробормотал Гриша. Тот, кто был Сэмом, удостоил его снисходительным взглядом: – Ты неплохой художник, но дурак набитый, извини. Мой телефон, как и трубка Гриши, не видел Сети. Мы были отрезаны от мира – на страшной глубине, под зданием и подвалами, тоннелями и перекрытиями, под слоями песка и бетона, наедине с опасным непредсказуемым существом. – А как ты отсюда выйдешь? – нашлась я. – Здесь заперто снаружи, и двери… – Я сижу в Лондоне, в моей квартире, – он приподнял уголки рта. – Мне не надо ниоткуда выходить. Вот как вы отсюда выйдете и выйдете ли вообще – вам решать. Он медленно опустил голову, будто отвешивая глубокий насмешливый поклон… И вдруг дернулся всем телом, нырнул головой, как человек, который засыпал сидя, упал и проснулся. Я увидела его глаза, воспаленные, помутившиеся, растерянные. – Что… что со мной? Что здесь было? Мы с Гришей молчали. Сэм поочередно заглянул нам в глаза; сжал виски, морщась, как от сильной головной боли: – Объясните мне, что случилось. Пожалуйста. Мне очень… мне надо к врачу, моя голова… Если бы слезами можно было помочь делу – в ту ночь я решила бы большую часть мировых проблем. * * * Мы расстелили на полу туристическую пенку. Еще у нас были доски, столешницы древних столов. Не знаю, что за чиновники или ученые писали на них когда-то, окуная в чернильницы стальные перья на деревянных вставках, и почему эта мебель нашла последнее пристанище в подземелье, на страшной глубине, в забытом бомбоубежище. Поверх досок мы разложили пуховое одеяло. Гриша накрутил ручку походного фонаря, и тот разгорелся ровным белым светом. Мы уселись на одеяло, открыли термос и выпили по чашке теплого сладкого чая. – Инструктор нас должен уже хватиться, – сказала я. – Лиза хватится раньше, – пробормотал Гриша. – У нас так не было, чтобы кто-то пропадал больше чем на пару часов. А сейчас уже вечер… Она с ума сходит. Почему Инструктор еще не здесь? Сэм молчал. Ему было плохо. Таблеток от мигрени у нас с собой не было, никаких анальгетиков, только вода, чай и пирожки в пластиковой упаковке. – Сэм, – сказал Гриша. – А ты помнишь, где именно в Лондоне находится дом твоего отца? – Отстань от него, – я толкнула Гришу локтем в бок. – Помню, – отозвался Сэм, растирая переносицу. – Почти в самом центре… Огромные апартаменты с бассейном… – Ты помнишь свою первую учительницу? – быстро спросила я. – Нет. – Свой первый велосипед? – Нет, – он снова пережил волну боли, молча и без единой жалобы. Я увидела, как выступает пот у него на виске, и прекратила допрос: – Гриша, хватит. Отдыхаем. – Но Лиза должна была уже триста раз вызвать Инструктора, а он – спуститься с ключами вниз… – Гриша. Мы не знаем, что творится наверху. И в самом деле. Наверху могла упасть атомная бомба, опустеть целый город, наступить Армагеддон. А мы сидели в подземелье, и только легкое сотрясение стен могло означать конец мира… А может, это отзвуки далекого поезда метро? – Гриша, – снова начала я. – Ты не знаешь… кто-то когда-нибудь пытался открыть портал? – Нет, – отозвался он. – Зачем? Это же безумие! Представляешь, толпы Теней, и все голодные… Тут с одной или двумя не знаешь, что делать… – А что ты знаешь о современных колдунах? – Их место в телевизоре! – Тихо, – сказал Сэм. Мы замолчали. В тишине ясно послышался далекий скрежет – будто кто-то пытался открыть дверь снаружи. Мы бросились к двери: – Инструктор! Мы здесь! Инструктор, мы здесь! Скрежет повторился. Дверь была такая толстая, что звуки сквозь нее пробивались, как из-под танковой брони. Края двери плотно прилегали к стальной раме, изнутри не осталось ни ручек, ни рычагов: как я ни шарила ладонями, как ни искала хотя бы скважину – не за что было уцепиться. |