Онлайн книга «Темный мир. Равновесие»
– Поезда не ходят, мама. – Как? Поезда тоже?! – Не волнуйся. Я в хорошем месте. Мне здесь не страшен смерч. – Где ты? – В бомбоубежище, – вздохнула я. Гриша молча и яростно вертел ручку фонаря, заряжая аккумулятор. Мама на секунду замолчала в трубке – я боялась, что она заплачет, но она удержалась. – Даша… Ты себя береги, пожалуйста, ты же понимаешь… – Не волнуйся за меня, мама. Я берегу… И я тебя очень люблю. В трубке послышался треск, и звонок прервался. Гриша вертел ручку, фонарь горел едва-едва. В моем телефоне окончательно сели батарейки. Трубка курлыкнула, и экран погас. «Гриша, мы останемся здесь навсегда». Слова болтались у меня на кончике языка, но произносить их вслух означало проявлять отвратительное малодушие. А кроме того, мне казалось, что пока слова не сказаны – есть надежда. Он переиграл меня, не напрягаясь. Иначе и быть не могло. Могучий колдун не тягается со второкурсницей – он использует ее, как вещь, а потом оставляет в подземелье умирать. Лет через сто какие-нибудь новые диггеры найдут здесь наши с Гришей скелеты и решат, что мы были романтические влюбленные, бежавшие от жестокого мира в старое бомбоубежище… Если, конечно, через сто лет земля еще будет обитаема. – Гриша, а сколько… сколько приблизительно Теней может быть в Темном Мире? Он пожал плечами и снова завертел ручку фонаря. – Как ты думаешь, если открыть портал – они войдут сюда все или какие-то постесняются? Он не отвечал. – Понимаешь… умирать, когда ты наконец-то понял, как надо жить… это как-то глупо. Давай не будем умирать? – Давай, – отозвался он хрипло. – Я и не собираюсь. Дня три у нас есть… Фонарь горел неярко, но все-таки светил. Гриша взял пустую пластиковую бутылку, придирчиво осмотрел, снял крышку и начал дышать внутрь. – Что ты делаешь? – Соберется испарина… Будет немного воды. – Гриша, мы же посвященные. Мы должны что-то придумать. – Придумаем, – сказал он. Это означало – «Да, я тоже знаю, что мы здесь умрем, но не хочу говорить об этом». – Как вы познакомились? – В школе, – отозвался он, сразу догадавшись, о чем я спрашиваю. – Мы учились в одном классе. Поженились через три месяца после выпускного. Все еще говорили, типа, вы разбежитесь, ребята, не делайте глупостей. А мы за все годы только однажды поругались, и то по работе… Он мечтательно улыбнулся и сразу опять нахмурился. Мысли о Лизиной судьбе мучили его хуже зубной боли. – Значит, любовь – есть? – Конечно, – он снова подул в бутылку и закашлялся. – Конечно, есть… Он вдруг сгорбился, как старик: – Тени… там, внутри… С ними есть те, кого мы поймали и выдворили. Они нас ненавидят. Особенно Лизу. Она же их вышвыривала. Если они ее найдут… Захотят мстить… А меня не будет рядом… – Лиза очень сильная, – сказала я. – Духом – да… Но колдун позаботился, чтобы во всем остальном она сделалась очень слабой… Я вспомнила, как смотрела Тамара – «Вы еще у меня в ногах наваляетесь». И как прожигал меня взглядом Герман. Конечно, у Лизы с годами появились враги за порталом – но у меня за несколько дней их накопилось не меньше. Гриша завинтил бутылку и встряхнул. Испарина собралась в одну-единственную каплю на рифленом дне. – Это против законов физики, – грустно пробормотал Гриша. – Невозможно преобразовать внутреннюю влагу в воду, которой можно напиться. – Ты «Дюну» читал? У них были специальные костюмы… – Я помню, – сказал Гриша. – Даша, а как же Инструктор? Разве он не остановит этого… колдуна? – Попытается. – Даша, а если ты посмотришь… Ну, особым взглядом… Может, разглядишь что-то снаружи? Ты говорила, видишь землю прозрачной – ну так попробуй! Я протерла воспаленные глаза. Сосредоточилась – теперь это стоило большого труда. Глубоко дыша, будто под тяжелым грузом, я огляделась вокруг, пытаясь проникнуть взглядом за пределы нашей бетонной коробки. Тревожный красный свет был похож на аварийную лампу, мигающую на пыльном забытом пульте. Как в фильмах про глобальную катастрофу – наверху давно развалины, а в глубокой шахте на пульте военной базы все мигает, предупреждает, беззвучно кричит об опасности красный огонек. Я посмотрела на Гришу – он был весь серый, седой от горя и страха за Лизу и казался много старше своих лет. Вместо его неудачных граффити, которые так и не открылись рамками, на стенах были криво написаны слова: «Откройся… Откройся… Пожалуйста, открой… Помогите…» И четыре слова резко выбивались из серой тьмы, написанные фосфоресцирующей синей краской: «Папа идет на помощь». Я мигнула. Красный отблеск пропал, я снова смотрела на мир обычным, обыденным взглядом, и никаких надписей на стене не было. А если поглядеть вот так… Мир изменился. Красное мигание сделалось быстрее, заполошнее, и синие буквы проступили ярче: «Папа идет на помощь». Я уже видела эту надпись. Сделанную тем же почерком, с точностью до мелкой линии. На стене больничной палаты, где умирала Маша Хлебникова и где Тень-Герман чуть не убил меня. Позже я расспрашивала Инструктора, что бы это значило, а он объяснил, что я видела, скорее всего, материализовавшийся бред – отец девочки Маши так мечтал ее спасти и даже верил, что ему это удастся… «Папа идет на помощь». – Даша, – сказал Гриша. – Ты что-то увидела? – Подожди… Я идиотка. Мне надо было дожать колдуна, заставить рассказать про моего отца. Хотя… он мог бы соврать. Или отказаться говорить. Я была не в том положении, чтобы чего-то требовать. Я вспомнила: янтарный чай бежит из фарфорового носика в белую чашку. «Кто мой отец?» – «Великий маг… других миров и времен. Древнее меня. Он выходец из Темного Мира, но из тех времен, когда он еще не был Темным»… – Папа? – тихо спросила я вслух. Ничего не произошло. И что это я размечталась – конечно, «великий маг»! Дочь чуть не сдохла в той больничной палате и позже, когда Тень угрожала маме… Он мне помог?! Нет. Да и сколько у него вообще дочерей? Почему он бросил мою маму в тот момент, когда был ей больше всего нужен?! Я подошла к стене, на которой фосфоресцировала надпись. Дотянулась ладонью до первой буквы «о»… Бетонная стена завибрировала под моими пальцами. * * * Автобус катился по дороге, наша веселая воспитательница не давала песне умолкнуть ни на секунду. Сама пела громко, немного фальшиво, но очень жизнерадостно. Я сидела справа, у окна. Помню, как разогрелось от солнца жесткое кожаное сиденье, как вырвалась в открытое окошко и зареяла на ветру полосатая занавеска. Автобус был старый, но еще крепкий, с сизыми стеклами в светлых металлических рамах, а у водителя под ветровым стеклом висела кукла с длинными волосами. Я помню, как с интересом поглядывала на эту куклу… |